— Мерзавец! — процедил он.
— Да, мерзавец. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.
Откажешься — на этом стуле будет лежать и смотреть на тебя ее
голова. Все? Нет возражений? Готов слушать?
— Да что тебе надо от меня, чернодушный?!
— Ничего, принц, в том и дело, что ничего. Хочешь, я угадаю, что
ты думаешь? Ты думаешь, что я Рэйзель лин Фаннард, пятисотлетний
некромант и чернокнижник.
Вот тут его мрачная злоба ненадолго сменилась удивлением.
— А это не так?
— Не так. Да, тело и лицо, что ты видишь перед собой, раньше
принадлежали именно ему.
— А, эфириал…
— В том-то и дело, принц, что нет. Я человек, и мне от роду
всего семнадцать лет с небольшим. Видишь ли, когда мне было
пятнадцать, Рэйзель, сидя в глубине Цитадели, поменялся со мной,
пареньком из другого мира, душами. В результате этой ошибки он
получил по заслугам, оказавшись запертым в моем теле, в мире, где
магии нет вообще. А я оказался в Цитадели и провел там два страшных
года в совершенно нечеловеческих условиях. За преступления, которых
я не совершал.
— Хороша байка… Вранье!
Я улыбнулся:
— Лгут те, кому что-то нужно. Лгут слабые. Я рассказывал это
охранявшему меня паладину — он не верил, и правильно делал. А
сейчас я уже не в клетке, там теперь сидишь ты, и мне ничего от
тебя не нужно. Так для чего мне лгать теперь, когда я хозяин
положения?
— Понятия не имею, — признался Васпиан, — но все равно не
верю.
Улыбаюсь шире:
— А мне и не нужно, чтобы ты верил. Я только хочу, чтобы ты это
знал, а верить или нет — дело твое. Так вот. Меня зовут странным
для твоего слуха именем Максим, ведь такого ты никогда не слышал,
тут нет имени Максим, как в моем мире нет имени Васпиан. Я был
обычным мальчиком, круглым сиротой, с обычным для человека
мировоззрением, идеалами, устремлениями. Самый обычный мальчик
пятнадцати лет от роду. И вот однажды я просыпаюсь в теле Рэйзеля,
в темнице… Я не буду рассказывать тебе, через какие страдания я
прошел — очень скоро ты все это испытаешь на своей шкуре.
Остановлюсь только на самых важных моментах. Видишь ли, с точки
зрения мальчика, который сталкивался с паладинами и чернокнижниками
только в сказках, все просто. Колдуны, насылающие проклятия и
мертвецов — они плохие. Злодеи. А паладины, которые с ними
сражаются — ясное дело, хорошие, они герои. Я был наивен, и мир
виделся мне контрастным. Вот Хаос, Тьма и Зло, вот Порядок, Свет и
Добро. Трагедия же заключалась в том, что я был сердцем и душой на
стороне добра, но добро, в лице вполне конкретных паладинов, не
желало принимать меня в свои ряды.