— Ты сдохнуть захотел?
Парень дёрнул головой, кое-как высвободил и ткнул ножом в живот.
Старик играючи уклонился и впечатал кулак в солнечное сплетение.
Воришка беззвучно распахнул рот, сложился пополам, и обсидиановый
нож выскользнул из пальцев. Чёрное лезвие ударилось о камень и
треснуло. Пусть обсидиан и остёр, как божественный разум, но и
хрупок.
— Идиот. — Прошипел нищий, схватил за волосы и заглянул в глаза.
— Я тебе жизнь спас. Ты не видишь, как он идёт? Не видел лица? Не
видел эту шею?! Это Шраман Тейрен! А то и Архат Деваджи! Он сломает
тебе шею, стоит только потянут за кошелём!
— Откуда ты знаешь? — Просипел воришка, с трудом втягивая
воздух. — Простой петух надутый...
— Поживи с моё. — Буркнул попрошайка и с опаской посмотрел вслед
путнику, высунувшись из переулка.
Лохмотья сместились и открыли жуткий шрам на шее, похожий на
пятерню.
— Поживи с моё. — Повторил старик, повернулся к воришке и
добавил громче. — А ну, брысь, с меня, на сегодня хватит очищения
кармы.
— Ты мне нож сломал... — Пробормотал парнишка.
— А нечего было в живот тыкать. Брысь и больше глупостей не
делай.
***
Арджуна вышел на главную площадь, широкую и выложенную цветным
камнем. Здесь кипит жизнь, торговцы выкладывают товары на прилавки,
чудаковатые артисты готовятся выступать. Пахнет уличной едой,
благовониями и слегка навозом от далёких стойл. На ветру
подрагивают полотнища цветастой ткани, зачастую украшенные
причудливым геометрическим узором и бахромой.
В центре стоит статуя из дикого гранита, изображающая мужчину с
пышной бородой. Возле неё стоят лысые монахи-послушники в рыжих
одеяниях. Двое молятся, а остальные поочерёдно швыряют в статую
гнилые овощи. Заинтригованный шраман подошёл к ним. Судя по
сноровке и отрешённым лицам, монахи занимаются этим далеко не
первый раз.
— О, почтенные, кто этот мужчина и чем заслужил такое отношение
даже в камне?
Метатели повернулись к нему, а молящиеся будто и не заметили.
Оглядели, прищурившись, кшатри крайне редко замечают будущих
брахманов. Да оно и к лучшему.
— Уважаемый не знает?
— Боюсь, я здесь лишь путник. Так что нет, не знаю.
— Это был ужасный человек! — С готовностью заявил самый молодой.
— Ужасный!
Он и одет неряшливо, видимо, только недавно стал послушником.
Даже обрит будто наспех, в неровностях черепа темнеют волоски. Сам
старался, вон у уха темнеет свежая короста.