Его рефлексы опережали мысли — одном
мощным скачком он оказался рядом с матерью и успел сдержать её руку
с обсидиановым кинжалом, которым она собиралась перерезать себе
горло.
Ерати пыталась вывернуть руку,
отбивалась, кричала:
— Отпусти, ты мне больше не сын, ты
предал Триединую! Ты отступник, проклинаю тебя, чудовище!
Но он продолжал держать её, пока она
не успокоилась. Тогда он вытащил оружие из её руки, отбросил его
прочь, приобнял мать за плечи, и она разрыдалась на его груди.
— Прости меня, мать Ерати, —
прошептал он ей.
Юго-восточная Анатолия,
Жилища Бога. 2005 год до н. э.
Бхулак слишком хорошо думал о своём
вчерашнем хозяине-каскейце: похоже, увидев у гостя инструменты
землекопа, он понял, что тот ищет клад, и решил проследить за ним и
прикончить, забрав сразу всё его добро. Дело было обычное, да и
Поводырь предупреждал о чём-то подобном с самого начала. Но это не
означало, что будет легко. Собственно, путь Бхулака вполне мог
завершиться на этом месте посредством каскейского кинжала. Ведь
теперь его не прикрывали летающие машины тьюи, а Поводырь мог и не
успеть перенести его подальше отсюда…
Потому, вернувшись из глубин своего
разума, он сразу стал очень осторожен. И всё же едва не попался:
раздался резкий свист, и он едва успел отклониться от вылетевшей из
темноты стрелы. Он упал в выкопанную им яму и застонал, делая вид,
что ранен. Из тьмы возникли три смутные тени. Бхулак схватил за
рукоять медную лопату и с силой метнул в одного из нападавших.
Раздался звук глухого удара, человек со стоном упал на колени.
С боевым кличем и ловкостью дикого
кота Бхулак выскочил из ямы и увернулся от направленного на него
копья. В одной руке его было кайло, а меч — в другой. Взмах — и
медный клюв кайла глубоко врезался в череп ещё одного противника, в
котором он узнал домашнего раба касков. Всего их было, как помнил
Бхулак, трое, и, надо думать, все они были взяты хозяином на охоту.
Но один уже отохотился…
Однако Бхулак видел других,
появившихся с тыла, и ещё двоих, бегущих на помощь первым. Вдобавок
ушибленный лопатой оклемался и присоединился к атаке, размахивая
топором. Оставив кайло в голове убитого, Бхулак стал отбиваться
мечом и кинжалом. Творение мастера Аказази показало себя
великолепно — одним махом меч отрубил руку старшему хозяйскому
сыну, дико взвывшему от боли. В тот же момент Бхулак молниеносным
выпадом кинжала ранил ещё одного раба.