– Встреча с главой Банка, господин Фицхерберт, – наконец, ответила она.
– Перенеси ее на… – он взмахнул рукой, – На когда-нибудь. Завтра утром я хочу заглянуть к этой доктору Ульцер и побеседовать.
– Прекрасно, – ответила госпожа Блоссом и еще сильнее поджала губы.
Глава 4. Вечные проблемы утренних пробуждений
– Утро настало, пора вставать! Доброе и прекрасное утро снизошло на нас всех! Восстань и сияй, будь солнцем в этом мире, потому что ему нужно больше солнц!
Алита Ульцер сдавленно застонала в подушку. Больше года она живет в этом мире, и до сих пор не может привыкнуть к будильникам. Дома ее будила мягкая и одновременно бодрая мелодия, исходящая из динамиков мобильника. Здесь же… Ах, другой мир, другие правила.
– Замолчи, Баня! – приказала она, поднимая голову. – Если у нас будет больше солнц, мы тут изжаримся! Учи матчасть!
Симпатичная пастушка в длинном бледно-розовом платье и с тщательно завитыми буклями, нарисованная на декоративной фарфоровой тарелочке, обиженно замолчала. Пастушка вообще любила пообижаться. Ей не нравилась отвратительная кличка, которую придумала для нее Алита, не нравилось, когда хозяйка пыталась ее отключить, на ощупь шлепая по тарелке, будто пастушка – это какое-то доисторическое побудочное существо из ее, Алиты, родного мира. Нет, пастушка с красивым именем Буанире определенно была недовольна.
С другой стороны, Алита Ульцер тоже не испытывала особенного восторга, так что, пожалуй, они находились в схожем положении и при желании могли слиться в экстазе морального единения… но как раз этого им и не желалось.
– Я же просила перестать быть настолько восторженной по утрам, это плохо влияет на мою психику. Я начинаю думать, что мир состоит из воздушного зефира и розовых единорогов, выхожу на улицу и ударяюсь о холодные камни мостовой, – ворчала Алита, выползая из кровати.
– Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и-и-и! – мстительно загорланила пастушка, умевшая, как и все эти фарфоровые магические особи, надавить на больное. – Как прекрааааасен этот ми-и-и-и-ир!
Алита прокляла себя за вредную привычку петь песни из родного мира, когда выпьет, и тем самым увеличивать репертуар истязательницы. Заодно она прокляла ту восторженную себя, которая так впечатлилась в свое время попаданием в магический мир, что некоторое время в экстазе взирала на все проявления магии. И, на свою голову, купила этот образчик магической пытки. Пастушку нельзя было разбить, выбросить или украсть.