Мамочка… Я помню её руки, когда она вешала эту золотую змейку мне на шею. Помню, как она застёгивала замочек, как улыбалась. Тогда ещё мы не знали, что за ужас точит её изнутри. Тогда ещё она строила планы и жила...
Спустя два месяца её не стало... Сгорела, растворилась на глазах.
После похорон была двоюродная тётка – единственная родня, которая у меня осталась. Она уговорила меня продать квартиру в Мурманске и переехать в Москву.
«Ты поступишь в Московский ВУЗ, поступишь обязательно. Будешь жить со мной, одной семьёй. Со временем купим тебе жильё. У меня связи есть – помогу. Чай не чужие. Ты у нас умница…»
А спустя несколько месяцев я оказалась на улице: без жилья, без семьи и без отданных на хранение денег. «Не чужие» превратилось в «пятая вода на киселе», наигранное радушие в нескрываемую злобу и раздражение.
Вот тогда-то Тим и уговорил не подаваться в общагу, а переехать к нему. Поддержал… А потом: предложение руки и сердца и скорая свадьба. Брачные клятвы, обещания вечной любви и верности…
И вот теперь я здесь. С памятной цепочкой на шее и чемоданом в руках. И это всё, что у меня есть. Всё, что осталось.
Я застёгивала молнию на чемодане, когда позади раздался голос: холодный, ровный, не отражающий ни единой эмоции. Слишком спокойный…
— Ты куда-то собралась?
Я вздрогнула. Чемодан выскользнул из рук, молния так и осталась недозастёгнутой.
Я медленно обернулась.
Тимур стоял в дверях. Тихий, как призрак. Он словно материализовался из стены: я не слышала ни звука подъезжающей машины, ни скрипа входной двери. Он казался невозмутимым: ни криков, ни упреков, ни удивления. Только безмолвное, кипящее внутри напряжение, которого хватило бы, чтобы расплавить металл.
— Я же сказала. Я подаю на развод, — выдохнула я. — Я ухожу.
Он сделал шаг вперёд. Потом ещё один. Встал совсем близко, практически впритык, и заговорил тихо, почти ласково:
— А ты точно хорошо подумала? Прямо вот так вот просто: раз и собралась и всё решила? Думаешь, что можешь вот так взять и уйти?
— Не просто, но решила.
— Мм... — Он усмехнулся. — Значит, всё же мелодрама? Чемодан. Шарфик. Цепочка на шее – надеешься что мама смотрит, да? Красиво, чего уж там. Классная постановка. Браво!
— Не тебе судить!
Он подошёл к чемодану, наклонился, поднял и с силой швырнул его об пол. Молния лопнула, вещи рассыпались, будто выпавшие наружу внутренности. Нижнее бельё, рубашки, футболки, аптечка, зарядки, сапожки на шпильках… Мои крошечные остатки прежней жизни — сваленные вперемешку, растоптанные, смешанные с грязью.