— Поживёт? — повторила я. Голос был чужим, сдавленным, будто мои слова шли через узкое горлышко бутылки.
— Да, — сказал он так буднично, словно речь шла о приезде наших друзей из Питера. — Она беременна. От меня.
Я моргнула. Один раз. Потом другой.
— Ты… что?
Он посмотрел мне прямо в глаза и продолжил так, словно бы вёл какой-то деловой разговор или зачитывал условия контракта, где всё уже продуманно и разложено по пунктам.
— Мы ждём ребёнка. Я решил, что хочу сына. Наследника.
— А я? — выдохнула я. — Я кто в этой схеме?
Он ответил не сразу. Отхлебнул золотистую жидкость. Поставил стакан на стол. Развернулся ко мне.
— Ты - моя жена. Ею и останешься. Всё будет официально. Дарина родит дома. Надежного доктора и акушерок я уже подобрал. Ребёнок будет записан на нас. У тебя будет материнский статус, уважение, все права… Всё как положено. А Дарина – она будет жить с нами, как… няня. Ну или как вторая мама, если тебе так понятнее.
Дарина заливисто хихикнула. И хихиканье это было не просто весёлым. Оно было демонстрацией, вызовом, едва скрываемым торжеством.
Она откинулась на спинку кресла и лениво повела глазами по кухне.
— Я, кстати, готова помогать, — сказала она, вытянув губки. — Посуду там в посудомойку загрузить или ещё что-то… И с ребёночком тоже могу… Я детей очень люблю. Тимурчик тоже. Правда, коть?
Я обернулась к мужу, как будто ещё надеялась увидеть там хоть что-то: хотя бы крупицу понимания, раскаяния, человечности...
Но там был только бетон.
— Тим, ты серьёзно? — спросила я,— Ты в своём уме? Неужели думаешь, что я соглашусь?
Он шагнул ближе. Пахло от него дорого: сандалом, кожей и властью. Он всегда был выше меня. Но сейчас стоял так, будто возвышался не только физически, но и морально.
— А я и не просил твоего согласия, — сказал он, глядя сверху вниз, как всегда это делал, — Я уже всё решил.
— А я? Как же я? — почти прошептала я. — Я что, пустое место?
Он посмотрел сквозь меня, будто бы подтверждая справедливость моей догадки.
— А ты… — его голос стал чуть холоднее, — Ты сделаешь так, как я сказал. И прекрати этот цирк, Алиса. Не позорь себя.
Дарина громко вздохнула и демонстративно положила руку на живот. Я посмотрела на нее и почувствовала омерзение. В ее глазах не было ни капли смущения или вины. Только торжество и холодный расчет.