Только люди, которые вступают в сферу таинственного,
открывают двери за дверями тайны и неожиданно
обнаруживают себя не в обычном мире,
который лишен смысла, а в сказочном краю, где все так
значительно, так поэтично, так музыкально, так прекрасно.
Ошо. «Мастер: Размышления о преображении…»
Глава 7. Зверек Позднолег
Ка-Це вежливо посторонилась, пропуская хозяина. Дверь открылась легко, без скрипа. Антон быстро, чтобы не передумать, шагнул за порог.
– Счастливого пути! – прозвучал за спиной голос фея Ерофея.
Антон обернулся, но на пороге сидела только «куцая» кошечка пестрой масти – сидела и улыбалась. Светлая полоса дверного проема сузилась в нить, после чего и вовсе погасла. Ка-Це осталась в той жизни – в холле дома на Кисельной, 8. И пусть теперь это было не привычное помещение, а «холл десяти дверей», но Антон вдруг ощутил, что не может набрать воздуха в легкие, – так могуче сдавила горло черная тоска утраты. Переступив за порог, юноша попал в новый мир и оказался при этом в полной темноте. Все прежнее, родное, знакомое осталось там, за порогом, вместе с трехцветной кошкой. Антон стоял, стараясь не шевелиться, и прислушивался к собственным чувствам – пытался распознать в окружавшем его небытии хоть крупицы света, звука или движения.
В черном ничто зародилась маленькая желтая точка. Вновь проснулись в памяти стихотворные строчки про «первую зореньку» из новеллы Альфреда Бестера. «Я в космическом вакууме, а это Венера», – решил про себя Антон, но через минуту понял, что ошибся, – желтая точка обернулась тусклым огоньком ручной лампы. Лампа была какой-то древней конструкции – вместе с ее светом пришли запахи копоти и керосина. Желтое скачущее пятно света выхватывало из темноты мозаичные отрывки изображения, которые темнота через секунду снова жадно поглощала. Антон никак не мог соединить части увиденного воедино. Выходило что-то совсем уж несуразное.