Пятьдесят семь.
Хотя, возможно, я сбился, потому что сначала добавилась вторая
нога, а потом я перестал думать и растворился в ощущениях. Я
целовал и гладил ее стопы, пока те не стали горячими. Мне хотелось
не только целовать, но и лизать ее ноги, чтобы сильнее выразить
нахлынувшее чувство беспредельного обожания, но я не решился
облизывать ее, чтобы не сделать ей прохладно.
Лишь в одном из затянувшихся поцелуев я чуть высунул язык между
губ, чтобы почувствовать и запечатлеть ее вкус. Солоноватый вкус
был словно капля из первозданного океана, к которому я приобщился,
пронзив вечность. Я не ощущал себя ни извращенцем, ни рабом, и
прекрасная ведьма не была сейчас госпожой. Я был мифическим героем,
который в своем апофеозе допущен на небеса небес и лично воздает
должное богине. Я никогда не испытывал подобного, и от переизбытка
чувств на моих глазах выступили слезы. Почувствовав жар в ее ногах,
я чуть отстранился, и экстаз растаял.
Ко мне вернулось сознание, а вместе с ним и тяжелые мысли.
Только что ее ноги были энерго-информационным каналом, через
который я выражал любовь ко всей вселенной, а теперь скептический
разум подкинул мысль, что педикюр был с ЛСД. Но меня волновало
другое. Вдруг такая покорность покажется ведьме скучной, и она
потеряет интерес к нашим забавам? Я поднял к ней взгляд. Снизу
вверх, как всегда.
Ведьма улыбалась и с упоением разглядывала меня, сидящего у ее
ног. Такой улыбки я у нее еще не видел. Это была блаженная и
одухотворенная улыбка богини – той самой, которую я представлял,
припадая губами к ее ступням снова и снова. Оказывается, все это
время она была здесь.
Ведьма загадочно промолчала и надела берцы, даже не приказывая
мне сделать это за нее или еще что нибудь. А потом она встала,
покружилась на поляне и снова стала дикой.
– Хм-м-м, – протянула она. – Зря только влажные салфетки
перевела. Знала бы, какой ты неугомонный, приказала бы вылизать
пару вспотевших мест.
Ведьма демонстративно вытянула руки вверх и грациозно
потянулась, демонстрируя гладкие подмышки. Я не знал, говорит она
серьезно или это одна из угроз, сказанная, чтобы я, снося от нее
всяческие унижения, при этом еще и радовался, что легко отделался.
Хотя чему тут радоваться? Мое сопротивление было лишь ширмой, на
деле же я чувствовал, что каждое ее издевательство пронзает меня
блаженством. Я уже несколько часов как совсем одурел и сейчас мало
что соображал. Видать, виной тому ведьминские чары (нет).