– А если мы будем где-то в компании, и ты, подбирая фразу,
случайно щелкнешь пальцами, а я по привычке встану на колени...
будет как-то неудобно!
– Неудобно тебе будет, если не отреагируешь на команду, пусть
даже случайную. Ты даже не представляешь, что я тебе устрою! Я ведь
тебя еще ни разу не наказывала…
Голос ее стал грозным, она нависла надо мной, но отвлеклась на
что-то и потеряла нить.
Ведьма огляделась и сказала:
– Солнце почти село.
Она достала из рюкзака пакет с одеждой, влажные салфетки,
косметичку, повесила на дерево зеркальце и с головой ушла в женские
делишки.
Пакет с одеждой омрачил меня. Ну вот, теперь это белое, гибкое,
изящное, охуенное тело скроется под одеждой. Кажется, я стал
понимать демонов, которые не жалуют одежду на ведьмах!
Остатки травяной одежки свалились на землю, и я убедился, что ее
фигура действительно безукоризненна. Несколько секунд самым крупным
элементом одежды на ведьме было ожерелье из чьих-то позвонков и
зубов, но вот она надела красные стринги с двойной резинкой.
Нормальные люди такое белье надевают на свидание с продолжением, а
не в лесной поход, но о нормальности вспоминать не приходилось.
Она натянула туристические шорты и топик. Когда села на
поваленный ствол и взялась за ботинки с высокой шнуровкой, я не
выдержал. Она сбросила плетеные босоножки – еще минута, и ее стопы,
которые я так долго наблюдал, ползя за ней на четвереньках,
скроются в ботинках. Без всякого приказания или приглашения я сел у
ее ног и посмотрел снизу вверх в ее глаза, которые будто светились
в сумерках.
– Я хотел... – сказал я, беря в ладони ее ступню, – поцеловать.
Можно?
Она улыбнулась и медленно, словно недоверчиво сказала:
– На это можешь разрешения не спрашивать.
Вблизи я увидел, насколько у нее все-таки изящные стройные ноги,
столько раз показавшие сегодня свою силу. Я легонько провел
пальцами по бедру, двигаясь к колену и ниже.
Кузнечики в лесу смолкли. Дневные птицы уже затихли, а ночные
еще не проснулись. Я слышал наше дыхание и буквально чувствовал ее
пытливый взгляд сверху.
Белая кожа была такая гладкая и шелковистая, что моя ладонь
оказалась слишком груба, чтобы почувствовать всю нежность. Я
прислонился к колену щекой и губами и скользнул вниз по голени.
Пальчики поблескивали красным педикюром, словно на волшебном дереве
созрели клубничные леденцы. Сверху у основания пальцев я и оставил
свой первый поцелуй. Прижимаясь губами к ее стопе, я подумал: а
вдруг это единственный и последний раз? Ее туманное обещание
отпустить меня показалось теперь худшей угрозой. В отличие от
горячего тела, ее стопа была прохладной, и следующей моей мыслью
было – а сколько потребуется поцелуев, чтобы ее ступня стала такой
же теплой? В данный момент меня волновал только этот вопрос и
больше ничего…