Привёл меня в чувство женский крик, переходящий в стон, который
я услышал, как только передо мной распахнулась дверь. Женщина
кричала так, будто её пытает самый опытный палач Ада. На меня тут
же накатило уже давно забытое чувство паники, и я сделал шаг назад,
наткнувшись спиной на отца кричавшей женщины.
— Прошу, барин, на второй этаж, — подталкивал меня к широкой
лестнице староста, шуганув своих домочадцев по углам, чтобы не
мешались под ногами.
Даже не помню, как мы дошли до комнаты, в которой на кровати
лежала молодая женщина. Вокруг неё суетились ещё две, ненамного
старше её самой, а возле головы стоял напуганный и бледный как мел
парень, со лба которого стекал пот.
— У меня камень как-то выходил, боли, говорят, такие же. Но
ничего, справился, — пролепетал он, видимо, не зная, как ещё
поддержать свою благоверную. — Это было ещё до того, как мы с тобой
встретились…
— Мне безумно интересно это слышать, — прорычала женщина и
откинулась на подушку, едва сдерживая крик. Нет, на такое я точно
не подписывался. Это ж не адскую гончую на куски разорвать или с
монстром каким-нибудь сразиться. Я снова попятился и хотел было
выйти из комнаты, но меня остановил староста, втолкнув как бы
невзначай обратно.
— Настасья, это сын графа Давыдова, он тебе поможет, — подбежал
к молодой женщине, лежащей на кровати староста, протирая тряпкой её
лицо. Муженёк, громко выдохнув, ретировался, даже не поздоровавшись
со мной, а через минуту из комнаты исчезли бегающие вокруг роженицы
и бестолково кудахтающие девицы.
— Давыдов? — прошептала она. — Нет уж, я сама справлюсь, —
тряхнула она головой и застонала. — Бабы сотни лет сами рожали, и
конец света не наступил.
— Но без медицинского вмешательства смертность составляет
тридцать процентов, — успокоил её любящий отец. — Простите её, не
думает, что говорит. Бредит, — уверенно проговорил он. А потом
протиснулся мимо меня и выскочил из комнаты, захлопывая за собой
дверь.
Мы остались в комнате втроём: я, Настасья и моя паника, грозящая
перейти в полноценную паническую атаку. Если я им сейчас ничем не
помогу, то чистая душа ребёнка, а то и матери, могут прямиком из
этой комнаты отправиться в лапы пернатого отребья. А оно мне надо?
Ведь, вполне возможно, что этот ребёнок вырастет в достойного,
перспективного человека, потенциального клиента нашей канцелярии.
Да и Настасья, как отойдёт от родов, может пуститься во все тяжкие.
Так что другого выхода у меня нет, нужно собраться и не опорочить
ещё больше свою честь во всех её проявлениях.