Вражеские обстрелы были крайне точны
и эффективны. Они не остановились на уничтожении батарей ПКО –
дальше пошли удары по системам жизнеобеспечения, по
административным зданиям и командным пунктам. Враг явно не спешил с
высадкой. Обстрелы были непрекращающимися – потери росли,
инфраструктура разрушалась. Губернатор был подавлен. Он попросту не
знал, что делать. Продолжать сопротивление? Но силы неравны!
Сдаваться? Но это некроны – они не щадят живых! Оставалось только
ждать. Ждать, в то время как всё вокруг превращалось в руины. Так
прошла неделя осады.
Когда некроны начали высадку,
Максимус Гнумус решил не наблюдать за этим ужасным зрелищем,
запершись в своём дворце, включив охранную систему и опустив
бронешторы. И началось ожидание. Когда за пределами дворца были
слышны взрывы, губернатор всё сильнее забивался в угол. Когда в
пределах дворца разрывали уши визжащие выстрелы лазганов,
губернатор рыдал, скукожившись на полу. Когда за дверью послышался
мерный стук шагов, губернатор был готов покончить с собой. Но он
слишком затянул с тем, чтобы решиться. Дверь открылась, и перед
Максимусом Гнумусом предстал некрон.
Его искусственное тело было
белоснежно белым. Выставленный вперёд ствол короткоствольного, но
явно смертоносного оружия, был готов в одно мгновение
дезинтегрировать оцепеневшего губернатора. Его безжизненное лицо
смотрело на Гнумуса, прошивая его насквозь. Готовясь к неизбежному,
губернатор встал на колени. На пару мгновений задержавшись, чтобы
изучить Гнумуса взглядом, некрон вдруг обернулся назад, что-то
крикнул на незнакомом языке и махнул рукой. Его голос… это был
живой голос! Через некоторое время в губернаторский кабинет вошёл
человек.
Максимус Гнумус из оцепенения
перешёл в состояние самого настоящего шока. Откуда в союзниках у
некронов люди? Или это были не некроны? Возможно, это действительно
были не те бездушные машины – слишком уж живыми и естественными
были движения этих белоснежных «машин».
Вошедший в зал человек был одет в
обтягивающую чёрную униформу, на голове у него было кепи с очень
коротким козырьком. В его движениях и выправке было что-то от
флотского офицера или комиссара, разве что униформа этого человека
была слишком минималистичной. Убрав руки за спину и вытянувшись по
стойке «смирно», человек спросил: