Не удивительно, что через каких-то
полторы минуты мир вокруг перестал для Захарии
существовать.
***
«Бамм!»
«Бамм»… – донеслось до слуха Захарии;
но как-то невнятно, приглушённо. Ум, с наслаждением играющий
гармонично построенными латинскими фразами, не хотел отвлекаться от
увлекательного чтения. Казалось, все органы чувств настроены
наmaximumдоступных наслаждений. Глаза восхищались
красотой иллюстраций и вязью старинного шрифта; нос обонял едва
уловимые ароматы красящего пигмента, чьи крошечные чешуйки
осыпались с оттисков гравюр: очевидно, под сохраняющие чары книга
попала недавно, а до этого успела испытать на себе всю полновесную
тяжесть прожитых полутора столетий. Тончайшие нитяные перчатки не
мешали чутким пальцам угадывать шероховатость пористой, пожелтевшей
от времени плотной бумаги. Слух… Слух помогал не-деянием: полностью
отключился от внешних раздражителей, улавливая лишь таинственный
шорох переворачиваемых страниц. Не участвовал в этой феерии чувств
разве что язык: но и он внёс свою лепту, высохнув от
волнения.
«Бамм»…
Захария Тимоти Эрдман, эсквайр,
мужественно помотал головой, вспоминая, кто он такой и при этом
всеми силами пытаясь удержать разум погружённым в сладостный
процесс познания. У него почти получилось. Раздражающий звук больше
не повторялся. Сознание вновь набрало воздуху побольше и нырнуло в
блаженный омут…
Бах! Дз-з-зинь!
Вот тут взбунтовался слух. Не
удивительно: звуки, ударившие по барабанным перепонкам, и
продолжавшие бить, свершались где-то рядом, совсем близко,
возмутительно близко, выдирая сознание из эйфории, словно
утопленника из омута. Зарычав от возмущения, бывший студент
стряхнул с себя дурь, неизбежно овладевающую им при чрезмерном
погружении в чтение, и заозирался в поисках источника шума. А
заодно и прикидывая, чем бы ему в этот источник кинуть, дабы не
мешал.
Впрочем, агрессивным замыслам не дано
было осуществиться. Хотя бы потому, что при взгляде на разбитое
окно Захария забыл обо всём на свете.
Снаружи, из темноты ночи, с широкого
карниза на него уставился янтарными глазами… Некто. Чей пернатый
силуэт был настолько массивен, что заслонял собой всходящую
луну.
– Силы небесные! – прошептал Захария,
чувствуя невольное желание перекреститься. – Не может быть…
Скроух?
И мысленно повторил, спохватившись,
что звуками голоса может спугнуть оживший миф: «Не может того быть!
Не может! Однако…»