— Иван Александрович, такое
преступление раскрыть нельзя. А коли раскроешь, то всю деревню все
равно не посадишь.
Я с ним не спорил. Прошел до дома
Гаврилы Паромонова, осмотрел двор, сарай, где стоит кобыла. На
кобылу смотреть не стал – ничего не скажет. Глянул на кобелька,
зашедшегося в истошном лае, на который немедленно отозвались
соседние собачонки.
Потом мы с приставом отправились на
другой конец деревни, к дому, где жил Федор Сизнев. И тоже
осмотрели двор, но к сараю с мерином подходить не стали, потому что
на нас залаяли аж две собаки, а кобели или сучки я не
понял.
Ну, посмотрели, теперь домой. Еще
можно поторговаться с девчонкой о цене на половички. Пожалуй, пять
штук покупать не стану, но три возьму. Но что-то меня встревожило.
Что? Понял!
— Возвращаемся? — почти в один голос
спросили Смирнов и Егорушкин, которым осточертело таскать на
допросы мужиков.
— Ага, — кивнул я. — Возьмите с собой
Гаврилу Паромонова, доставите его в участок. Пусть посидит, завтра
допрос начнем. А мне нужно еще кое-кого допросить. Антон
Евлампиевич, поможете?
Удивились все трое. Но задавать
вопросы – почему арестовывать Паромонова, не стали.
Городовые пошли за подозреваемым, а мы
с приставом в дом. Там сидела мрачная Нюшка Сизнева.
— Полы-то уже можно мыть? —
поинтересовалась она в первую очередь, а во вторую спросила: —
Дорожки мамкины будете брать или раздумали?
— Дорожки покупать буду, целых три
штуки, — сообщил я. — А полы станешь мыть после допроса. Тебя
Анечка стану допрашивать.
— Меня?
— Тебя-тебя, — улыбнулся я почти
ласково. — Хочу узнать — как ты мужиков надоумила так ловко
соврать? И еще — почему вся деревня, двенадцать взрослых людей,
послушались одну пигалицу?
Нюшка недоуменно заулыбалась, но не
особенно правдоподобно.
— Анна Игнатьевна, — официально
обратился к девчонке. — Тебе рассказать, в чем твой
прокол?
— Прокол? Ничего я не
прокалывала.
— Анна, ты же прекрасно все поняла, —
поморщился я. — Прокол – это твоя ошибка. Ты допустила только одну,
но ее хватило, чтобы арестовать Гаврилу Паромонова. Сейчас его
повезут в город, посадят в тюрьму, а там он все расскажет. И о тебе
тоже. Так интересно, в чем ошибка?
Нюшка Сизнева понурила голову,
пробурчала:
— Интересно.
— Тогда расскажу, — пообещал я, искоса
посматривая на пристава.
Бедный Антон Евлампиевич. Поначалу,
видимо, решил, что молодой следователь спятил, а теперь смотрит на
девчонку открыв рот.