— Ох, Наташка, романтик ты, —
усмехнулся я. — Начиталась, небось, рыцарских романов. Прекрасная
дева ухаживает за раненым воином и влюбляется в него.
Наталья Никифоровна подняла глаза
вверх, задумчиво улыбнулась. Ага, читала. Сам нечто-то подобное
читал в подростковом возрасте, но тогда не задумывался, что раненые
рыцари делали под себя, а прекрасным девам приходилось менять
постель.
А хозяйка вдруг, без предупреждения,
ухватила меня за ухо и довольно чувствительно дернула.
— Иван Александрович, мы с тобой, о
чем с тобой договаривались? Почему это Наташка? Наталья
Никифоровна, не иначе.
— Садистка ты малолетняя, а не Наталья
Никифоровна, — огрызнулся я, потирая ухо.— Щиплешься, словно индюк
взбесившийся.
Квартирная хозяйка
засмеялась:
— Ух, так бы тебе в лоб и дала! —
подняла женщина кулачок. Но вместо удара поцеловала прямо в губы. —
Смешной ты… Ишь, малолетняя. Знаю, что врешь, но все равно приятно.
А щиплются не индюки, а гуси. Иван Александрович, мне тебя за глаза
называть Ваней, а то и Ванюшей дозволительно, можно и в глаза, если
болеешь. Все-таки, ты меня изрядно младше.
Наталья Никифоровна опять поцеловала
больного.
— Заразишься, глупая, — пробормотал
я.
Показалось, что от нее слегка пахнет
чесноком, хотя Наталья Никифоровна, в отличие от меня, ни лук, ни
чеснок не жаловала, из-за чего и мне пришлось себя
ограничивать.
Квартирная хозяйка лишь
отмахнулась:
— Если заразиться, так уже заразилась.
Но не должна. Чеснока поела, как маменька в детстве учила. Мол –
если у кого-то простуда, всем чеснок есть. А нас четыре сестры,
маленькими были, постоянно кто-то болел. С тех пор чеснок не люблю,
но иногда ем. А тебе куриный бульон сварила, сейчас принесу. Не
вздумай отказываться!
Значит, не померещился запах. Матушка
у хозяйки умная, разбирается в профилактике простудных заболеваний.
И организм подсказывает, что от еды отказываться не
следует.
Наталья Никифоровна принесла бульон в
специальной чашке. Пил, почти не чувствовал ни вкуса, ни запаха, а
хозяйка рассказывала:
— Нас четверо у батюшки с матушкой.
Четырех дочек вырастить потруднее, чем сыновей. Одежды больше
уходит, и обуви.
— Зато девчонки драться не
станут.
— Девчонки не станут? Да мы с Людмилой
– она меня на год старше, все время дрались.
— Дрались?!
А я-то думал, что дворянские дочки
росли чинными и благородными, словно цветы в оранжерее.