Следующий мой соперник слабаком не
был, просто не сумел одномоментно сотворить полноценную преграду, а
когда я проломился через хлипкую заготовку и с уверенным видом
попёр вперёд, то запаниковал и выправить ситуацию попросту не
успел.
Пришедшего ему на смену воспитанника
взять нахрапом не вышло, и после, тяжело отдуваясь, я задумался о
том, как вообще можно сломать чужой приказ. Шибануть по сопернику
нельзя — за такое и самому по башке прилетит! — а вот если…
Я чуть не застонал от осознания
собственной тупости.
Ну конечно! Я ведь уже перебарывал
этот приказ раньше! Сто к одному, что именно им и прижимал меня к
стене Пламен! И пусть под конец я смухлевал, но ведь сумел же тогда
дыхание восстановить, отодвинув от себя невидимую пелену!
И я не стал рвать жилы в попытке
сдвинуть следующий барьер. Упёрся в него ладонями, попытался
ощутить и прочувствовать, а затем толкнулся своей волей и легко
продвинулся на две пяди вперёд.
Вроде — пустяк, но разом зашумело в
голове, а перед глазами замелькали серые точки, едва устоял на
ногах. Тогда я открылся переполнявшей пространство энергии, потянул
в себя оранжевое тепло, а затем выплеснул его вовне.
Толкнулся в чужой барьер! И ещё, и
ещё, и ещё!
Продавил!
И больше я уже не проигрывал. Дело
было вовсе не в том, что дожидавшиеся своей очереди неофиты пали
духом, просто с какого-то момента я начал улавливать слабые места
чужих приказов и бить своей волей уже именно в них.
Вот так! Выкусите!
Пот тёк ручьём, соль ела глаза, роба
стала влажной, а в груди припекало, и ещё мне катастрофически
недоставало дыхания, да только я держал в уме угрозу Зарубы и
выкладывался на полную. И — выложился. О порке даже речи не
зашло.
Отвели в купальню, дали сполоснуться,
вручили новую одежду — такую же, как у воспитанников, только вновь
полосатую. И вот этого я уже не стерпел.
Каждый босяк знает, что в любой
момент может угодить в работный дом, и не понадобится никаких
судебных разбирательств, это просто случится. В один миг. Весь
карантин я выжидал и не решался качать права, а тут уже тянуть не
стал.
— Наставник! — обратился я к Зарубе.
— А когда меня переведут из камеры в бурсу?
— Малец! — глянул тот из-под
кустистых бровей беззлобно, но и безо всякой теплоты. —
Переселиться из камеры ты можешь только на приютский погост! Ну а
пока этого не случилось, живи и радуйся!