Черти драные! Если здесь что и
выгорит — так это моя рука!
Я метнулся к рукомойнику и сунул под
струйку воды занявшийся огнём рукав приютской робы. Заодно потянул
из припухшей и покрасневшей кисти излишки энергии. Тогда стало
легче.
— Теперь-то не нужно больше к этому
драному якорю спускаться? — спросил я, умывшись.
Грай хмыкнул.
— Ты сколько зачаток излива
удерживаешь?
— А сколько нужно? — усмехнулся я и
втянул в себя малость небесной силы, собрал ту в сгусток у
солнечного сплетения. — Считайте!
Лучезар фыркнул, его наставник
отмахнулся.
— Даже не смешно! Чтобы принять
атрибут и пройти ритуал очищения, тебе понадобится столько энергии,
сколько только сможешь собрать и ещё немного больше. Не филонь!
Работай в полную силу!
Я обречённо вздохнул и потянул в себя
оранжевое свечение, начал присовокуплять его к светящемуся шарику у
солнечного сплетения. Ещё, ещё и ещё. И лишь когда у меня внутри
засияло призрачное солнце, врач начал безо всякой спешки
считать.
Меня затрясло, нутро стал выжигать
лютый жар, но терпел, терпел и терпел. Грай аж до восьми дойти
успел.
— Мало! — объявил он. — Отдохни и
спускайся на закалку.
— Но там же бес! — возмутился я.
— И что с того? — удивился Грай. — Он
прикован к якорю. Главное, сам к нему не суйся.
— А если он мне голову задурит?
Но этот довод никакого впечатления на
врача не произвёл.
— Если задурит — значит, мы напрасно
потратили на тебя своё время, — пожал плечами врач.
— И дорогущие алхимические зелья! —
поддакнул ему Лучезар.
Меня от возмущения едва не
разорвало.
— Да вы совсем, что ли?!
Грай выставил перед собой
указательный палец и веско произнёс:
— Если не совладаешь с пойманным в
ловушку бесом, ритуала очищения тебе и подавно не пережить. Знаешь
ведь, что тебя дурят, вот и сопротивляйся! А сейчас приберись за
собой, пообедай и спускайся обратно!
И что мне оставалось, кроме как
мысленно чертыхнутся? Правильно! Ни-че-го!
Навёл порядок, безо всякого аппетита
перекусил, запил травяным отваром алхимические пилюли. Мир тотчас
сделался необычайно чётким и резким — цены бы этим зельям не было,
если б не изжога. И горечь по утрам во рту такая стояла, что кусок
в горло не лез. Только куда деваться? Придётся потерпеть.
Когда уже мыл за собой посуду, из
приёмного покоя прибежал Лучезар.
— Опять конопатый притащился! —
оповестил он врача. — Можно я скажу, что мы с ожогами ему ничем
помочь не можем? Ну, пожа-а-алуйста!