— Интересно девки пляшут! — пробурчал
я, но тут же бросил хмуриться и расплылся в счастливой улыбке.
Атрибут! Я принял атрибут и зажигаю
пламя буквально по щелчку пальца!
Я — почти всамделишный
тайнознатец!
Грай покинул приют накануне выпускных
испытаний. Покинул не в одиночестве — выкупил и увёз ещё и меня —
обожжённого и ослепшего на один глаз, до сих пор так и скрывающего
страшные ожоги под пропитанными целебным бальзамом повязками. Эту
роль взял на себя Лучезар. А я стал им.
Уж не знаю, как обосновал приютский
врач столь странное участие в судьбе увечного учебного пособия, а
вот касательно меня он заявил управляющему прямее некуда:
— Лучезару пора двигаться дальше!
Худого тайнознатца, узким лицом
напоминавшего сушёного карася, аж из кресла подбросило.
— Вы отдаёте себе отчёт в
последствиях?! — охнул он, округлив глаза, и обратился ко мне: —
Лучезар, умоляю тебя, одумайся!
Наверное, наличие в числе
воспитанников боярского отпрыска изрядно повышало престиж приюта,
но лично мне на это было попросту начхать. Я вздёрнул нос, выпятил
нижнюю челюсть и заявил:
— Всё уже решено! Это мой выбор и моё
право!
Управляющий призвал было к
благоразумию, но очень скоро убедился в тщетности своих увещеваний,
сник и махнул рукой.
— Твоя жизнь, тебе её жить.
Приезд нового врача ожидался только
на следующей седмице, а присланного на подмену внутреннего ученика
школы Огненного репья разместили в гостевом флигеле, поэтому в
бурсу меня переселять не стали, дозволив и дальше ночевать в
комнатушке рядом с приёмным покоем. Памятуя о тёплых отношениях
Лучезара с другими воспитанниками, я не только запер на все засовы
входную дверь, но и вооружился самым длинным скальпелем из
оставленных Граем в приюте, благо тот, отметив мой интерес к
хирургическому инструменту, разрешил забрать его себе.
Полностью выкованный из заклятой
стали скальпель с едва ли не игольчатым остриём оказался на диво
острым, но даже наличие на прикроватной тумбочке столь серьёзного
пера моей нервозности нисколько не уменьшило. Беспрестанно
просыпался в холодном поту. То снилось, что в приёмный покой
ломятся обозлённые перестарки, то ночным кошмаром заявлялся
заточённый в подземелье бес. Ну и Рыжуля пару раз пригрезилась. Это
было хуже всего. Сам-то, дабы не рвать душу воспоминаниями, гнал от
себя мысли и о девчонке, и о своём обещании её непременно отыскать,
а тут — будто старая рана открылась.