Мы сидели в полной растерянности, не зная, что сказать, что делать?
Врачиха разглядывала нас, оперевшись подбородком на руку, и курила.
– Я вижу, вы не можете решиться. Ну, тогда иди в ту комнату, разденься и ложись на стол! Я помою руки и приду, – решительно произнесла она.
Мы встали, держась за руки.
– Эдик, я боюсь! – пролепетала Ира.
Я представил себе, что ей сейчас будет очень больно, и неизвестно какие могут быть последствия.
– Ира, мы не должны это делать!
Она посмотрела на меня. Я, набрав в легкие побольше воздуха… выдохнул:
– Давай поженимся!
– Как поженимся?!
– Очень просто. Возьмем да поженимся!
– И что будет?
– Я пока не знаю, но думаю, что все как-то образуется.
– Ты думаешь?
– Да! – ответил уже более уверенно.
– Ай да молодцы, правильное решение! Смотри, какой он у тебя хороший, – затараторила докторша. – Надо отметить рождение молодой семьи, – продолжила она, торопливо доставая из шкафчика бутылку с остатками коньяка.
– Раз такое дело, отмечать так отмечать, где тут у вас ближайший магазин? – воспрянул я.
– Совсем не далеко, милый. Проедешь две остановки троллейбусом, а там есть большой гастроном.
Ира села, положила руки на стол, заглянула мне в улыбающиеся глаза.
– Ты серьезно?
– Вполне. Ты посиди здесь. Я мигом!
Чуть позже подошли соседи. Все нас поздравляли и пили за нарождающуюся семью, за будущего ребенка, за гостеприимную врачиху и за всех присутствующих. Я еще раз съездил в гастроном. Ушли затемно. Погуляли на славу. Деньги, одолженные на аборт, потратили на празднования.
Мы договорились с Ирой на следующий день пойти в загс подать заявление.
Сентябрь, шестое. Денек выдался солнечный и теплый. Накануне мама улетела в Ессентуки лечить желчный пузырь. Папа приготовил завтрак, позвал меня и Лёню к столу. Настроение у отца прекрасное. Свобода и безнадзорность окрылили его. Он вдруг стал проворно передвигаться по кухне, гремел посудой, что-то мурлыкал себе под нос и улыбался. Братишка поел и убежал на улицу. Я никак не мог приступить к разговору. То, что он остался один с двумя детьми, никоим образом не омрачало его настроения. Папа по природе своей уравновешенный, спокойный и немного пофигист. Но то, что я собирался ему сообщить, сильно испортит ему настроение, и я никак не мог собраться с духом.
Отец стоял спиной ко мне и мыл посуду.