–
А это правда, что ты для Смены стенгазету делаешь? – тихо спросила
она.
–
Правда, – пожал плечами я и поправил, – только не для Смены, а по
заданию Смены. Стенгазета приурочена ко Дню основания нашего
города.
–
А ты можешь и для меня стенгазету нарисовать? В смысле, по заданию…
– уши Наташи аж покраснели от волнения, – просто у нас в бригаде
никто рисовать нормально не умеет, и мы всегда занимаем последние
места…
–
Тоже на послезавтра? – вздохнул я.
–
Нет, нам ко дню железнодорожников, – отрицательно покачала головой
Наташа, – ещё целых пять дней есть.
–
Давай, – вздохнул я.
–
Ой, спасибочки тебе, Геночка! Вечером девчата занесут тебе ватман и
краски! – радостно пискнула Наташа и унеслась.
А
я остался стоять в коридоре, задумчиво почёсывая
макушку.
–
И вот зачем ты согласился? – сердито проворчал Енох, который
моментально материализовался напротив, – ты же рисовать не умеешь!
От слова совсем!
–
Не умею, – печально вздохнул я, настроение, и так испорченное,
упало ещё ниже.
–
А зачем тогда согласился?
–
Где одна стенгазета, там и две, – философски сообщил я.
–
Ну вот не пойму я тебя, Генка, – запричитал Енох, – если бы ещё
красивые какие девки были, тогда ладно, а то же тьфу! Ляжки
толстые, ноги волосатые. За собой не ухаживают. Хотя, может, тебя
именно к таким и тянет, а, Генка? От Изабеллы ты теперь прячешься,
зато эти две комсомолки из тебя уже верёвки вьют!
Я
демонстративно промолчал, не стал комментировать. Но вредный Енох
всё не унимался:
–
Помню когда-то Гарун аль-Рашид любил наложниц, чтобы потолще были,
и обязательно чтобы усики над верхней губой погуще. Может, и ты
также?
Меня аж передёрнуло:
–
Причём тут гарем? – вскипел я от беспочвенных обвинений, – обычная
товарищеская взаимопомощь. Стенгазету попросили нарисовать. Наташа,
между прочим, меня на СТК защищала, как только я в эту школу попал.
Так что, считай, я ей долг отдаю.
–
А той, толстозадой, зачем? Тоже долг? – фыркнул Енох. Видно было,
что мои слова для него звучат совершенно неубедительно.
–
Ты Смену имеешь в виду? – усмехнулся я, – с нею другая история. Она
же председатель комсомольской ячейки. По окончанию школы к
аттестату мне от неё характеристика нужна будет. И желательно
положительная. Вот я и стараюсь.
–
Старается он… – проворчал Енох. Мои слова на него явно не произвели
никакого впечатления, – а что ты с газетами этими делать будешь,
если ты даже обычную снежинку нарисовать не умеешь?