Мы ровесницы, да? И я даже ученая. А она… пришелица из другого
мира, которая сколотила себе и положение, и мужа всего за… пару
недель?
И она насколько мудра. Принять, что ты не сможешь принять… И это
нормально… Звучит почти как цитата философа.
— А у вас там философы тоже есть?
Аврора засмеялась.
— Хоть отбавляй.
— Ты могла бы быть одним из них.
— Ты тоже. Одни «ослы» чего стоят… Тиль, так всегда, и это ведь
замечательно: раз мудра ты, раз мудра я, раз, например, Фарр… Хотя
с ним это случается реже, чем мне бы хотелось, — мы обе фыркнули. —
Но за тем мы друг у друга и есть. Напомнить что-то, что забыли…
Она положила голову мне на плечо. Солнце стояло в зените, и Ро
прикрывала глаза ладонью, выставив ее кверху.
— Ты отважная, Аврора. Очень.
— Ты тоже. Как ты сегодня Джарлета сделала? «Угрозы плохо влияют
на нервическую систему»!
Она захихикала, заболтав в воздухе ногами.
— Это правда, — улыбнулась и я.
— Ага! — Аврора обернулась и ткнула в меня пальцем. — Вот ты и
улыбаешься!
У меня вырвалось, сама не заметила как, в слова:
— Вот почему мы все и сидели, запертые в городе… Мир был опасен…
Даже наш король, наши родители… Не справились, когда встретились
лицом к лицу. Никто не знал, что там, за пределами. Я хотела знать,
но… не было никого, кто взял бы меня за руку и… отвел.
Это было все так путано, так жалко.
— Поверь, Тиль. Мир всегда опасен. Но почти одинаково для тех,
кто сидит дома и для тех, кто плывет через море Белого Шепота. Жить
— в принципе опасно. Но мы… до сих пор живы, не так ли?
Аврора встала и подала мне руку. Глаза ее лучились теплым
светом.
— Я… могу быть твоей рукой, Тиль. И Фарр. Да и даже предатель
Кастеллет — ведь ты здесь только благодаря ему, верно? И Седрик,
что сподвиг тебя взяться за исследования, Гэрроу, что ненавидит
Фарра… Человеческие судьбы постоянно переплетаются, все мы влияем
друг на друга, стоит встретиться, а порой — и без встречи. В одной
песне в моем мире пелось так: «Все, кто встретятся вокруг —
учителя, не судьи». Мы прорвемся, Тиль. Мы не умрем, пока не
сдадимся сами, поверь.
Я взяла ее ладонь и поднялась. Говорила Ро складно, умела
зажигать весь мир… каким-то добром, неподвластным разумению.
Вдыхать жизнь, что ли…
— Наверное, за это Фарр и называет тебя гуманистом?
— Это не он, это я. Из моего мира слово, а он и подхватил, как
свое — тебе ли не знать Фарра?