Коридоры Лубянки были наполнены
приглушенными голосами и торопливыми шагами. Сотрудники спешили по
своим делам, избегая лишних разговоров и взглядов. Каждый знал:
любое неосторожное слово может стоить карьеры, а то и жизни. Я шел
уверенным шагом, чувствуя, как расступаются передо мной.
Подойдя к своему кабинету, я
остановился перед дверью. Три быстрых удара, пауза, еще два – наш
секретный код. Только после этого я достал ключ и открыл дверь.
Паранойя? Нет, необходимая предосторожность. В нашей работе нельзя
быть слишком осторожным.
Войдя в кабинет, я первым делом
подошел к сейфу. Набрав комбинацию, я достал папку с делом
сегодняшнего подозреваемого. Александр Петров, 42 года, инженер на
оборонном заводе. Подозревается в саботаже и шпионаже в пользу
Германии. Интересный случай.
Я открыл папку и начал изучать
документы. Доносы коллег, показания соседей, отчеты наружного
наблюдения – все указывало на вину Петрова. Но мне нужно было
признание. Признание – царица доказательств, как говорил товарищ
Вышинский.
Пока я изучал дело, в дверь
постучали. Это был мой помощник, молодой лейтенант Смирнов.
"Товарищ майор, подозреваемый
доставлен и ждет в комнате допросов," - доложил он, стараясь скрыть
дрожь в голосе.
Я кивнул. "Хорошо. Подготовьте все
необходимое. И не забудьте специальные чернила для протокола."
Смирнов поспешно удалился. Я знал,
что он боится меня, и это было правильно. Страх делает людей
эффективными.
Я достал из ящика стола небольшую
бутылочку с чернилами. Эти чернила были нашим секретным оружием –
текст, написанный ими, исчезал через несколько часов, не оставляя
следов. Идеально для предварительных признаний, которые потом можно
было изменить или уничтожить.
Собрав все необходимые документы, я
направился в комнату допросов. По пути я мысленно готовился к
предстоящему разговору, выстраивая стратегию. Каждый допрос – это
поединок умов, игра в кошки-мышки, где я всегда должен быть на шаг
впереди.
Перед тем как войти, я сделал
глубокий вдох, настраиваясь на нужный лад. Затем я открыл дверь и
вошел в комнату.
Петров сидел за столом, сгорбившись и
опустив голову. Он выглядел измученным – несколько дней в камере
предварительного заключения сделали свое дело. Когда я вошел, он
вздрогнул и поднял глаза. В них читался страх, но также и какое-то
упрямство. Что ж, посмотрим, надолго ли его хватит.