Осколки души - страница 4

Шрифт
Интервал


Коридоры Лубянки были наполнены приглушенными голосами и торопливыми шагами. Сотрудники спешили по своим делам, избегая лишних разговоров и взглядов. Каждый знал: любое неосторожное слово может стоить карьеры, а то и жизни. Я шел уверенным шагом, чувствуя, как расступаются передо мной.

Подойдя к своему кабинету, я остановился перед дверью. Три быстрых удара, пауза, еще два – наш секретный код. Только после этого я достал ключ и открыл дверь. Паранойя? Нет, необходимая предосторожность. В нашей работе нельзя быть слишком осторожным.

Войдя в кабинет, я первым делом подошел к сейфу. Набрав комбинацию, я достал папку с делом сегодняшнего подозреваемого. Александр Петров, 42 года, инженер на оборонном заводе. Подозревается в саботаже и шпионаже в пользу Германии. Интересный случай.

Я открыл папку и начал изучать документы. Доносы коллег, показания соседей, отчеты наружного наблюдения – все указывало на вину Петрова. Но мне нужно было признание. Признание – царица доказательств, как говорил товарищ Вышинский.

Пока я изучал дело, в дверь постучали. Это был мой помощник, молодой лейтенант Смирнов.

"Товарищ майор, подозреваемый доставлен и ждет в комнате допросов," - доложил он, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Я кивнул. "Хорошо. Подготовьте все необходимое. И не забудьте специальные чернила для протокола."

Смирнов поспешно удалился. Я знал, что он боится меня, и это было правильно. Страх делает людей эффективными.

Я достал из ящика стола небольшую бутылочку с чернилами. Эти чернила были нашим секретным оружием – текст, написанный ими, исчезал через несколько часов, не оставляя следов. Идеально для предварительных признаний, которые потом можно было изменить или уничтожить.

Собрав все необходимые документы, я направился в комнату допросов. По пути я мысленно готовился к предстоящему разговору, выстраивая стратегию. Каждый допрос – это поединок умов, игра в кошки-мышки, где я всегда должен быть на шаг впереди.

Перед тем как войти, я сделал глубокий вдох, настраиваясь на нужный лад. Затем я открыл дверь и вошел в комнату.

Петров сидел за столом, сгорбившись и опустив голову. Он выглядел измученным – несколько дней в камере предварительного заключения сделали свое дело. Когда я вошел, он вздрогнул и поднял глаза. В них читался страх, но также и какое-то упрямство. Что ж, посмотрим, надолго ли его хватит.