— Вот как? — удивленно приподнял бровь Фридрих. — И что же
стряслось? Из-за чего обиделись?
— Ну-у… Тут такое дело… В общем… Сами понимаете… — замямлил
Менгелев, старательно пряча взгляд и теребя манжет засаленного
халата. — Знаете что? А давайте-ка сменим скользкую тему! Неча
старое ворошить, ей богу…
Фридрих несколько секунд помолчал, сверля профессора пытливым,
рентгеновским взглядом, от которого тому явно стало неуютно. Затем
неспешно откинулся на спинку стула и вкрадчиво произнес:
— А что, если я предложу вам иной путь, многоуважаемый
профессор? Что, если вы начнете работать на нас — с достойным
жалованием, уважением и ресурсами для исследований? Мне нужно,
чтобы вы провели некоторые… хм… любопытные и многообещающие опыты.
Изучили кое-какие феномены, материалы и образцы…
— И что же это за образцы такие? — опасливо сощурился Менгелев,
весь подобравшись. По спине ученого пробежала нервная дрожь
нехорошего предчувствия.
— Мирмеции, — коротко и веско бросил Фридрих, не сводя цепкого
взгляда с лица собеседника. — У нас в распоряжении имеется энное
количество этих поразительных существ, как живых, так и мертвых.
Нужно тщательно исследовать их, выяснить природу и механизмы…
воспроизводства. И главное — можно ли создавать мирмеций
искусственно, в лабораторных условиях.
При слове «мирмеции» Менгелев заметно побледнел, его и без того
бледное лицо сделалось белее мела. На высоком лбу мгновенно
выступила холодная испарина крупными каплями. Руки ученого,
лежавшие на столе, судорожно сжались в кулаки так, что хрустнули
суставы, а костяшки пальцев побелели, напоминая обтянутые кожей
кости скелета.
— Н-нет… Простите, но нет. Я не могу. Н-не стану этим
заниматься, — сипло выдохнул профессор, часто сглатывая и
прерывисто дыша. — Ни за что. Увольте.
— То есть как это — нет? — неподдельно изумился Фридрих, чуть
прищурившись. Чтобы Менгелев да отказался от сеанса вивисекции?
Судя по тем слухам, что ходили про Дока, это какой-то нонсенс. —
Позвольте, но вы же всю жизнь только тем и занимались, что с
энтузиазмом и придыханием изучали разные аномалии, мутации,
отклонения! Ваша страсть к подобным вещам известна всем и каждому!
И тут вдруг — отказ? Не понимаю… Вам что, внезапно разонравились
редкие зверушки, м-м-м?
— Да я не самоубийца! — вдруг резко выпалил Менгелев, вскидывая
на Фридриха горящий лихорадочным блеском взгляд. — Я пальцем не
прикоснусь к ним, слышите?! Даже не уговаривайте! Мне, знаете ли,
дорога собственная шкура. Дороже жизни и здоровья нет ничего!