— Так, бросьте каркать, профессор! — прорычал Фридрих с
наигранной злостью в голосе, пытаясь скрыть растерянность. —
Соберитесь! Что вы раскисли, ей богу! Предлагаю вам еще разок как
следует поразмыслить над моим предложением. Не торопясь так, со
всех сторон. И учтите — если не согласитесь сотрудничать
по-хорошему, то отношение к вам в нашем лагере может очень даже
ухудшиться. Вы меня поняли? То-то же. А теперь, уж не обессудьте,
вынужден вас покинуть. Дела ждут-с!
Резко поднявшись, Фридрих круто развернулся на каблуках сапог и
решительно зашагал к двери, только полы длинного плаща взметнулись
за его спиной. Но возле самого порога вдруг замер, будто
споткнувшись о невидимое препятствие. Обернулся и глянул на
профессора через плечо. Менгелев, ссутулившись, сидел на табурете,
тяжело привалившись к стене, и безучастно смотрел куда-то перед
собой невидящим взглядом. Он казался разбитым, опустошенным,
полностью раздавленным свалившимся на него невыносимым грузом.
Фридрих почувствовал, как внутри шевельнулось что-то похожее на
жалость пополам с раздражением.
— И вот еще что, профессор, — негромко произнес Фридрих, так и
не повернувшись. — Вы все же подумайте над моими словами. Я ведь от
чистого сердца предлагаю. Искренне. По-дружески. Ради вашего же
блага. Нельзя век бегать от страхов. Наберитесь храбрости, старина!
Неужто вам еще ни разу в жизни не приходилось брать себя за
шкирку?
— Не недооценивайте этого парнишку, — сухо произнес Док. — Я уже
пару раз недооценил… третий раз наступать на эти грабли я не хочу.
Я месяц провел у Безумовых. И чем больше я узнаю о княжиче
Константине… тем отчетливее осознаю, насколько он знает больше
меня. Несравнимо больше! Я ученый и я не стыжусь расписаться в
собственном невежестве. И это его глубокое понимание многих вещей…
оно меня пугает. Человек… не может обладать такими знаниями. И у
меня такое ощущение, что настоящий княжич давно умер там, на моем
лабораторном столе. А его телом теперь заправляет нечто совсем
иное… пришедшее из таких глубин древности, о которых мы даже и
помыслить не можем.
Фридрих внутренне скривился. Кажется, докторишка окончателньо
выжил из ума. Тем не менее… возможно, к его словам и впрямь стоит
прислушаться.
— Профессор, — укоризненно произнес Фридрих. — Я профессионал. Я
отношусь к своей работе максимально серьезно. Я слышал, как и все,
о подвигах юного княжича. Я знаю, что он… далеко не прост. И я
отнесусь к вашей безопасности максимально внимательно.