Шарроукин привык к одиночеству, нашел в нем родной дом,
отвергнув общество и связь с братьями. Но теперь, в безлюдной дали,
на краю заброшенного космоса, его сердце жаждало компании,
тосковало по братству.
Однако «Сизифей» и Велунд давно покинули его, уносясь в
безмолвную темноту между звездами, чтобы защитить труды Селенары от
преследования зловещего Примарха Пятнадцатого Легиона.
Линзы на его клювовидном шлеме испускали слабое, алое сияние,
подобное угасающему свету далеких звезд, которые то и дело гасли, и
этого едва хватало, чтобы освещать путь Шарроукина, ведущий его к
размышлениям… Размышлениям, что остались его единственными
спутниками на пороге смерти, когда забвение, подобно холодному
туману, окутывало всё сильнее, готовясь поглотить воина.
Шарроукин знал цену клятвам. Он видел, как предательство
обращало их в пепел, видел, как на Исстване братоубийство рвало
клятвы, подобно хрупким нитям. Сам он давал клятвы— в катакомбах
Ликея, среди огненных барханов Исствана, в ледяной пустоте
"Сизифея". Клятвы были цепями, связывающими его с прошлым, с
братьями, с идеалами, теперь погребенными под грузом
предательства.
Но выполнил ли он свою клятву?
Его затуманенный взгляд скользил по стенам огромного зала,
покрытым гравировками имен— имен любимых кораблей и павших
товарищей, чьи судьбы и деяния забыты. Он понимал, что недооценил
численность этих гравировок, скрытых под слоем вековой грязи.
Сотни тысяч имен и деяний, героических мужчин и женщин,
затерянных в песках времени. Их отвага нигде не запечатлена, кроме
этих стен. Их истории остались несказанными, никто не услышал их, и
никто не вспомнит.
Глядя на бесчисленные имена, высеченные в камне, Шарроукин
ощущал, как холодная пустота заволакивает его душу. Но это была не
та привычная пустота, которую он носил в сердце как воин, идущий по
тропе теней. Это была пустота забвения, пустота тишины, которая
поглощает даже самых славных героев.
"И каждый из них верил в победу, каждый сражался и умирал за
Человечество. А теперь от них остались только эти царапины на
камне…" — пронеслось у него в голове.
Он провел окровавленной перчаткой по одной из надписей, пытаясь
разобрать стершиеся от времени буквы. Имя корабля, давно
обращенного в пыль. Имя капитана, забытое историей.
И он мог бы сам задаться вопросом: