– Ребят, ну давайте поговорим, а? – я
вновь попытался пробиться сквозь игнор. Драконы меня всяко слышали,
но им мешала говорить со мной гордость, или аутизм. – Во чего вы
такие неприветливые? Посмотрите, какая замечательная погода.
Посмотрите, какие милые облачка, такие… такие… А как они вообще
называются, такие пористые, воздушные, будто из ниточек? Вы знаете,
а? Ребя-ят?
Молчат, нехорошие попутчики. А ведь
погода действительно замечательная: солнце ярко светит, уже как
несколько часов поднимаясь от горизонта; приятный лёгкий ветерок
дует на запад и чуточку южнее, ведя меня к цели; а позавчерашний
дождик смыл с кожи белёсый налёт соли. Суставы в крыльях, правда,
побаливают, я уже примерно сутки в воздухе, но запасов маны и
выносливости хватит ещё примерно на столько же. Тем более что и
лететь осталось недолго.Лог…
Вкладка с картой показывала, что я
лечу немного северней изученных в прошлые разы путей, но лечу к
материку. До него – немного, скоро на горизонте появится тончайшая
полоска суши. Но это для меня, я лечу на высоте в километр, а мои
конвоиры на высоте в два километра уже должны видеть
материк.
У меня не так уж и много времени,
чтобы хоть что-то предпринять.Лог.
Раса: Чёрный дракон (Осквернён)
Форма ксата осквернена, и порождениям
скверны плевать на меня, пока я не атакую их. Может ли быть такое и
для моей истинной формы? Боюсь, это можно узнать только опытным
путём – вот только мне до зуда в культе хвостика страшно подобное
проверять именно сейчас, когда я над океаном. Чуть что случится, и
я не смогу поймать и воспользоваться жизнями животных – не нырять
же под толщу воды и дельфинов ловить? Тем более, что в водах около
скверного материка живут вовсе не дельфины.
– Э, на галёрке? Как погодка, солнце
не напекает? Не, а чего, мало, вдруг вам, чайкам ощипанным, мозг
перегрело. Не, серьёзно, как погодка? Ну? Не, не ответите? Ну и
полетели вы нахер.
Я довернул крылья, накренился, уходя
вбок и чуть вниз, набирая скорость. С обрубком вместо прекрасного
чёрного хвостика сложновато поддерживать правильное положение тела,
но я привык. Вскоре шипение воздуха сменилось свистом, в глазу
подсохло – третье веко пришло на помощь, как мутная шторка прикрыв
единственный глаз.
Спуск не был стремительным, за минуту
я опустился на двести метров, зато хорошенько ускорился. Но моей
выходки хватило, чтобы конвоиры начали быстро сокращать дистанцию,
спускаясь. Между нами не больше километра, а вскоре станет ещё
меньше. И только я накренился, чтобы продолжить спуск – как на
горизонте проклюнулась полоска коричневатого цвета.