— Ты мой гость, урус Ивась, хоть и не по своей воле, – сказал
старейшина, добродушно улыбаясь, и приказал своим рабам следить за
пленником.
Вася все еще не понимал, где очутился, как и языка, на котором
все разговаривали. Когда пик болезни прошел и голова стала
соображать, попробовал позадавать вопросы. Но по-русски никто не
понимал. Тамада был бы и рад поболтать с новым человеком, но
переводчика в ауле не нашлось. Рабы же, стерегшие Васю, своей
тупостью могли бы посоперничать с ослами. Им что на русском, что на
китайском вопросы задавай – один черт. Отчаяние с каждым днем все
больше захлестывало Милова. Он не мог уразуметь, за какие грехи его
так наказала жизнь. Попил пивка, называется!
Через неделю каникулы режима средней строгости закончились.
Вернулся Васин хозяин, приведя с собой нового пленника. Здорового,
как лось, татарина, плакавшего горькими слезами в ответ на
требование горца заплатить выкуп.
— Давай две коровы или арбу проса! – требовал Хази.
Он по складу ума был довольно туповат и примитивен донельзя.
Потому и перебивался случайной добычей. И был в ауле одним из самых
худых хозяев, у которого бабы так поизносились, что носа на улицу
не казали, чтобы не позориться. Ни гостей принять достойно, ни
угощения выставить в рамадан. Ему все казалось, что вот-вот удачу
ухватит за хвост. Очередная «удача» обернулась вот таким упрямым
ногайцем.
Татарин на все требования заламывал руки и кричал, что он беден
и круглый сирота, за которого некому вступиться или заплатить
выкуп.
— Клянись на Коране, что не сбежишь! – потребовал горец.
Татарин поклялся, а ночью сбежал. Вася и не заметил. Его снова
приковали цепью, обернув ее на этот раз вокруг ноги. Спал он,
благодаря этому, лучше и даже не понял, как татарину удалось
ускользнуть.
Его вернули поздно вечером. Всего избитого и замерзшего.
Половина аула по заведенному обычаю рванула в погоню. По глубокому
снегу беглец далеко не ушел.
Неудачный побег татарина пнул Милова в зад, заставив выйти из
ступора, в который он впал, изменяя себе.
«Зимой следы никак не скрыть, – подумал Вася. – Нужно ждать
весны».
Он попробовал разговорить незадачливого беглеца, когда тот
немного оклемался. Тот долго отмалчивался. Притворялся, что не
понимает по-русски. Но в какой-то момент Вася понял: врет! Просто
Милов был для него темной лошадкой, а не товарищем по несчастью.
Недоверие и страх за свою судьбу озлобили татарина. На любой вопрос
он все шипел сквозь зубы: яман, яман.