Алиса
Переодеваюсь и
вешаю белый халат в шкаф, шапочку кладу на полочку для головных уборов. Смена
окончена, и я наконец-то могу вздохнуть свободно. В коридоре бросаю взгляд в
сторону палаты, где лежит главный пациент нашей больницы, и выхожу. На улице
уже темно. Осенний воздух обжигает щёки, но мне это даже нравится.
Дождь
прекратился, и я неспешно иду на остановку, старательно обходя лужи. Кратчайший
путь лежит через сквер, где в хорошую погоду бабушки кормят голубей, а
подростки катаются на самокатах и скейтах, но сейчас там пусто и тихо.
Нерешительно останавливаюсь, вглядываясь в тёмные аллеи, и, опустив руку в
карман плаща, дотрагиваюсь до перцового баллончика. Вздрагиваю, когда за спиной
раздаётся знакомый голос:
— Алиса!
Оборачиваюсь.
Максим догоняет меня, ключи от машины позвякивают в его руке.
— Я тебя
подвезу.
— Да тут
недалеко до остановки…
— В этом
районе небезопасно, да и что ты будешь мёрзнуть в ожидании автобуса или трамвая?
Он говорит это
всякий раз, когда совпадают наши смены, и я всякий раз сначала отказываюсь, но
потом соглашаюсь. Максим — хороший парень, добрый, надёжный. Коллеги уже
шепчутся, что между нами что-то есть. Но между нами только дружеская забота.
— Ладно, —
соглашаюсь с улыбкой. — Спасибо.
В машине
пахнет кожей и пластиком. Максим включает климат-контроль и подогрев сиденья.
— Замёрзла?
— Немного, —
признаюсь я, подставляя озябшие ладони под тёплый обдув.
Максим ведёт автомобиль
аккуратно, как и всё, что делает в жизни. Смотрю в окно на мелькающие фонари и
невольно думаю о нём. О Воронове.
Тогда пять лет
назад, он был героем, и я не подозревала, что когда-нибудь познакомлюсь с ним
достаточно близко. А теперь… Теперь он лежит в нашей больнице, подстреленный и
вечно хмурый. И когда он смотрит на меня своими серыми глазами, мне кажется,
будто вижу грозовое небо перед дождём: такое же тяжёлое, налитое болью, но
бесконечно живое. И мне хочется прикоснуться к нему, разгладить глубокие
морщины на лбу, пальцами провести по подбородку и ощутить колкую небритость
многодневной щетины. Увидеть его ответную улыбку и прильнуть к едва заметной
ямочке на левой щеке, которая появляется в те редкие минуты, когда он
улыбается. В такие моменты он выглядит почти мальчишкой, тем самым, каким был
до того, как жизнь искромсала его в клочья.