Со стороны самых главных звучали какие-то короткие речи и тосты,
на которые собравшиеся реагировали одобрительными выкриками и
опорожнением своих рюмок, но в смысл этих речей я не вникал. Всё
моё внимание поглощало сало, которое оказалось выше любых похвал. В
Москве такое не достать, и даже память «моего» Орехова не помогала
«вспомнить» вкус этой еды – они с матерью жили только что не
впроголодь и мясо видели лишь иногда, по большим праздникам.
– Гляжу, вы не пьете, – раздался сбоку голос Макухина.
Я оглянулся. Бригадирша племенных хряков куда-то делась вместе с
парой подруг, и рядом со мной образовалось пустое пространство,
которое почему-то никто не торопился занимать, несмотря на
соблазнительную близость к дефицитным колбасным изделиям. В эту
пустоту и влился Макухин, который был уже навеселе, но ручку
крокодилового портфеля сжимал твердо, а настроен, кажется,
решительно. В свободной руке он держал стакан, наполненный
прозрачной жидкостью, и вряд ли это была вода.
– За знакомство? – спросил он и резко протянул ко мне этот
стакан, от которого знакомо резануло запахом спирта.
Я мысленно вздохнул, взял свою рюмку, аккуратно стукнул ею
стакан Макухина и обреченно подтвердил:
– За знакомство!
***
Макухин маханул двести грамм одним залпом, без передышки, замер
на мгновение, отставил стакан в сторону – и схватил с большого
подноса толстенный кусок копченой грудинки, который тут же
проглотил, кажется, даже не прожевав. Я бы сказал, что ему хватит
пить – хотя бы сегодня. Лицо Макухина уже было красноватым, и он
периодически ставил свой портфель на пол и вытирал лоб большим
клетчатым платком. Ему бы, по-хорошему, надо бы сходить в больницу
и проверить сердце. Но эти деятели из глубинки почему-то были свято
убеждены, что они здоровы, как хряк с фермы той бригадирши, а их
норма по спиртному измеряется не стаканами, а бутылками. И кто я
такой, чтобы препятствовать этому товарищу из обкома партии гробить
своё здоровье в погоне за чем-то неизвестным?
– А ты чего не до дна? Не уважаешь? – сурово спросил он,
посмотрев на мой бокал.
– Уважаю, – я примиряюще улыбнулся. – Но меня от спиртного
развозит быстро, да и служба, знаешь ли...
Макухин наморщил лоб, видимо, припоминая, кто я такой – и его
лицо медленно прояснилось.
– А, служба, – кивнул он. – Что ж, сочувствую... А знаешь, что
тут недавно ваши одного из ваших поймали?