Брат сказал, что с документами все чисто, никто никогда меня не потревожит. Я могу спокойно предъявлять его свидетельство о рождении в поликлинике и на вокзалах. Все документы настоящие. Но лучше не рисковать и не засвечивать ребенка где надо и где не надо.
Борис практически поставил меня в известность, он не спрашивал, согласна ли я стать опекуном грудному ребенку, лишившемуся родителей. Я понимала, что по-другому не будет. Брат сказал, что вынужден покинуть Самару, появились срочные дела. Что сейчас я должна взять что-то из вещей, и мы поедем в тот дом, который оформлен на мое имя. Утром я поехала в свой детский садик, где работала воспитателем, уволилась с работы. Денег он оставил мне столько, что я могу не работать и не заботиться о хлебе насущном до конца своей жизни.
– Зинаида Николаевна, Борис запретил вам сообщать о малыше Вере Николаевне?
– Как вы догадались? Так и было. Он потребовал, чтобы я прекратила все связи с сестрой и с родственниками умершего мужа. На моем попечении оставался Васенька, и отныне я для него должна была стать мамой. До Васеньки я была ужасно одинокой, но этот малыш все во мне перевернул. Моя душа оттаяла. Вы же видели, как он любит меня. Пусть он растет добрым человеком. Я постараюсь и в дальнейшем с ним не расставаться.
– А что, Борис за все эти пять лет так ни разу не появлялся и не интересовался, как вы с Васей здесь живете?
– Ни разу. Вообще, не подал весточки. Но я, правда, даже не знаю, насколько я имею право сестре рассказывать про мальчика, ведь Борис запретил мне с ней держать связь. А тем более, ехать в Боровлянку с Васильком.
– Зинаида Николаевна, мне кажется, если Борис просил вас не говорить лишнего, и вы обещали, зачем же нарушать данное слово. Давайте ничего не будем говорить пока. А будущее покажет.
– Правильно. Спасибо за понимание. – Зинаида вздохнула облегченно и расслабилась.
– А вы никогда от Бориса ничего не слышали про Васю, сына Веры Николаевны?
Она удивленно посмотрела на Федора и спросила:
– А что можно сказать, если Вася утонул. Ну да, тела не нашли, так есть такие глубокие омуты, что и водолазы туда не смогут спуститься. Мы такие случаи знали в Боровлянке.
– Тогда я задам еще более странный вопрос. Можно?
– Задавайте! Я ведь вам многое рассказала, чего не имела права говорить.