— Конечно. Целый час добиралась. Голодная как черт, —
вспомнив о вопросе, непринужденно соглашается Аннабель, проходя к
раковине, чтобы сполоснуть руки. — На обратном пути такой ливень
рванул, думала не доеду.
— Я говорил, что ты зря все это затеяла, — назидательным
тоном выговаривает мистер Одли.
— Пап, не начинай. Я знаю, что делаю.
Мужчина ничего не отвечает, но всем видом выражает
молчаливое недовольство. Вытерев ладони бумажным полотенцем,
девушка помогает отцу накрыть на стол, испытывая стыд за то, что
ему снова пришлось готовить для них обоих.
— Как на этот раз прошло? — интересуется отец, когда они
наконец усаживаются за стол.
В ответ Анна неопределенно пожимает плечами, разрезая
ножиком бекон на меленькие кусочки. Ее взгляд случайно натыкается
на пепельницу на подоконнике, а потом перемещается на приоткрытое
окно.
— Пап, ты снова куришь? Тебе же нельзя! — восклицает она,
с упреком глядя в морщинистое лицо.
— Я обещал, что брошу, но не за один же день, —
оправдывается Райан. — Так как с Флемингом? Видела его?
— Ага, — с наигранной небрежностью отзывается Аннабель. —
У него чтото вроде ритуала по пятницам. Приходит в одно и то же
время, кладет на могилу букет желтых роз, выкуривает две сигареты и
сваливает.
— Ты снова струсила? — Отец останавливает на дочери
внимательный взгляд.
— Почему сразу струсила? — возмущается Анна, запихивая в
рот сочный кусочек мяса.
— Ну а как это называется? Гоняешь туда чуть ли не каждый
день и молча наблюдаешь в сторонке.
— Мне нужно было настроиться, — прожевав, объясняет
девушка. — Не так просто подойти к незнакомому мужчине и отдать ему
письма его жены, написанные двоюродной сестре, о существовании
которой он даже не подозревал.
— С чего ты вообще вбила в свою голову мысль, что они ему
нужны? — рассуждает Райан Одли.
— Он почти то же самое у меня спросил, — с досадой
признается Анна. — Практически слово в слово.
Отец прекращает жевать. Морщинки прорезают его высокий
лоб, а в глазах появляется напряжение.
— Не поверил? — предполагает мистер Одли.
— Не-а, — угрюмо качает головой его дочь, и оба тяжело
вздыхают. — Решил, что я журналистка, шантажистка, врунья и
самозванка.
— Ничего удивительного. — Положив вилку и чуть отодвинув
тарелку, Райан разводит руками. — На его месте я бы тоже так
подумал.