– Ну, не
надо, так не надо, – согласился я. – Так а чем тогда мы можем вам
помочь?
– Ну,
давайте, хотя бы, немного от дома отойдём, там и поговорим, –
попросила она.
Ну,
давайте, – подумал я, – но встанем под фонарём, на всякий случай.
Чтобы никто не мог незаметно подкрасться. Мало ли кто ее
сопровождает на случай моего появления…
–
Расскажите, как вы познакомились с Кожевниковым? – попросил я,
когда мы неспешно отошли от её дома. Отец шёл за нами на некотором
расстоянии. Я остановился в кругу света от фонаря, и она была
вынуждена остановиться рядом. Достал блокнот и ручку, демонстрируя
готовность записывать ее показания.
– В
ресторане, я там подрабатывала, пока училась, в гардеробе стояла,
иногда посуду мыла, короче, что скажут, то и делала…
– Понятно…
А что за ресторан?
– «Арагви»,
может, знаете?
– На улице
Горького? Конечно, знаю, – ответил я. – Сейчас там же
работаете?
– Нет.
Пришлось уволиться. Но он и на новом месте меня нашёл.
– Понятно…
Вы написали в письме о довольно вольном его поведении. В какой
обстановке это происходило? Как-то с трудом себе представляю, что
человек посреди ресторана, на глазах у людей, позволил бы себе
такое.
– А вот
представьте себе! – разозлилась она. – Взял и позволил!
– Да? Один
раз?
–
Неоднократно.
– А в каком
он был состоянии?
–
Нетрезвом, естественно.
– А, ну
тогда, понятно. Так сколько раз это было? Что значит,
неоднократно?
– Это
значит, много раз, – остановилась она, подняла лицо кверху и
всхлипнула. – Что вы меня мучаете? – плаксивым голосом спросила
она. – Мне неприятно об этом вспоминать.
– Но если
вы хотите наказать Кожевникова, вам придётся об этом рассказать. И
предоставить свидетелей этих приставаний. Также нужно будет указать
точные даты, когда это происходило.
– Где, в
милиции? – испуганно посмотрела она на меня, перестав
хныкать.
–
Необязательно. Вы готовы выступить, например, перед членами
Комиссии партийного контроля?
– Я не
знаю, что это такое, но тоже боюсь, – замотала она отрицательно
головой и опять начала всхлипывать. – И каких таких свидетелей?
Никто ничего не подтвердит. Он – шишка!
– Значит,
выступать вы не хотите… Свидетелей у вас нет и не будет. Так а как
же вы хотите прекратить всё это?
– Хочу, но
боюсь. Он мне неприятности обещал, – плаксивым голосом ответила
она.
Мочало,
начинаем сначала, – устало подумал я и взглянул на
пританцовывающего от холода отца.