– Да не мнись, словно девка в первую ночку. Зашёл, бабу присмотрел, сделал дело и побрёл обратно в хлев спать. Тут любая даст, не посмотрит, что тощий. Были бы гроши.
Говорил мужик, выросший позади Эммы из ниоткуда. Первое, что она заметила, это его руки. Крепкие, они сильно пахли окороком и тмином. Мужик сграбастал Эмму за шиворот, словно беспомощного котёнка, и потащил к входу. Пнув ногой дверь, ввалился внутрь и занял центральное место прямо у воткнутой в горшок карликовой пальмы, за столом, на котором уже стояла бутылка тёмного вина в окружении многочисленных крошек и рассыпанного табака. Зубами вытащив пробку, мужчина хлебнул прямо из горла, вытер капли с давно небритого подбородка и протянул бутылку Эмме.
– Хлебни для храбрости! А я пока поищу тебе бабу.
Переданное пойло Эмма даже пригубить не смогла – так отвратительно оно пахло. Скривившись, будто лимона отведала, девушка отставила бутылку в сторону и помахала рукой у носа, отгоняя противный запах.
Зачем странноватый мужик ринулся искать ей бабу, Эмма никак не могла взять в толк. Служанка ей, конечно, не помешает, но только после того как маскарад будет снят. Марта говорила, что путь до Белой бухты не быстрый, но Эмма вполне продержится пару недель без сторонней помощи. Штаны – это вам не пышные юбки, надетые одна на другую, а просторная туника – не тугой корсет. Раздеться и залезть под тёплое одеяло можно за минуту. А там проваляется все дни в тепле на корабле, уткнувшись носом в подушку, пересмотрит все цветные сны и окажется в крепких объятиях любимого.
В который раз перед Эммой всплыл образ Гранта. Трогательный взгляд зелёных глаз, такой нежный, такой любящий. Словно омут, он затягивал и манил. Словно волшебное зелье, исцелял от хандры и придавал сил. И как же не хватало этих сил здесь, в душном, пропахшем потом и вином помещении с низким потолком и огромным количеством столов и стульев, почти все из которых были расшатаны.
Сизые клубы дыма окутали балки, подпирающие потолок. Этот дым жил здесь вечно, и даже сильному порыву ветра, залетавшему через раскрытую дверь и многочисленные щели, было не под силу разогнать табачные облака хотя бы частично.
Грязь и копоть были повсюду: на облезлых стенах и на скамьях, на пивных бочонках и внутри пивных кружек, на напудренных волосах девиц, по одному лишь щелчку пальцев оголявших ноги, даже на кончике носа у девчонки-прислуги, бегавшей из одного угла таверны в другой с тяжёлыми подносами, уставленными прокисший выпивкой и плохо прожаренным мясом.