— А это интриги и прочие безобразия, что творят власть имущие, —
пояснил я.
— Ну а чем ещё заняться колдунам, если нет интриг? — удивился
Нишай. — Не найдёшь им врагов, так они глотки друг другу рвут. Ты
же должен понимать: все хотят власти.
— Я — не хочу.
Нишай посмотрел мне в глаза и пожал плечами:
— Ну, тогда ты один такой, заяц Тенгри.
Я посмотрел на Сурлана, миролюбиво взирающего на охотников,
занятых похлёбкой.
От котла валил аромат варёной свеженины, а мужики всё колдовали
над ним, добавляя ячменную крупку и дикий чеснок.
— Посмотри на Сурлана — разве он хочет власти? — спросил я. —
Ему вполне достаточно той, что есть.
— Так это же дикари, — беззлобно рассмеялся Нишай. — Надоест им
правитель — и они бегут от него в горы. А в городе — куда побежишь?
Посмотри на найманов — разве они сумели бы добыть себе ужин за
время, пока разводят костёр? Они перестали быть дикими и зависят от
города. Значит, управлять ими легче. Но и рабы видят богатства
императора — и тоже хотят власти. Представь: сидишь на троне,
копишь богатства, а рабы трудятся для тебя и воюют.
— А жопу не отсидишь? — спросил я, намекая на надоевший Нишаю
паланкин.
Он рассмеялся и развёл руками.
— Да я же с детства был ненормальный, — легко признался он. —
Всё время за книгами. Если бы не братья, что задирали меня, я бы и
сражаться совсем не умел. Я и в Белой горе хотел попросить не меч,
а книги… Но тогда бы они мне вовсе житья не дали.
— А как там, в Белой горе? — спросил я.
— Увидишь. Завтра мы пройдём самую опасную часть пути. Там тропа
вьётся по скалам — над обрывами и горными реками. А утром нам
откроется Белая гора. И туманные облака будут лежать над её
вершиной.
— А откуда ты знаешь, что облака состоят из тумана? — удивился
я.
— Любопытство заставляло меня подниматься высоко в горы, — Нишай
улыбнулся мечтательно. — И я трогал эти облака. Это просто сырой
туман…
Утром на горизонте показались серые скалы, подул ветер и резко
похолодало. Но это не замедлило нашего продвижения, тёплые плащи
были в экипировке у всех.
Камней на дороге становилось всё больше. Тропа начала резко
подниматься в горы. Всё чаще попадались уже не лесистые макушки, а
скальные выступы.
Деревья мельчали, жались к земле, а горные травы вообще
становились крошечными. За несколько месяцев лета они пытались
вырасти на скудной земле, отцвести и дать плоды.