В крипте. Нед глубоко вздохнул. Розы и кровь, и мерзкий сладкий
запах. Всё там сгорело, не осталось и камня на камне от Башни и её
защитников, только Лианна. «Нет».
— Я ей обещал... — сказал он тихо.
— Мне тоже, Нед. Семь раз, перед богами и людьми. Неужто ты
думаешь, что я предала бы эти клятвы? Ради чего? Она твоя семья,
она моя семья. Мой долг и честь — перед семьёй, Нед. Я бы несла
позор с поднятой головой, если бы знала, что это щит для тебя и для
твоей сестры, — почти выкрикнула она. — Пятнадцать лет, пятнадцать!
А мальчик? Он-то знает?!
— Нет.
— Тоже нет? Ох, Нед...
— Зачем? — постепенно гнев закипал и в нём. — Зачем ему знать? О
чём? Что его мать насиловал безумец? Что распорядился сжечь его,
если он родится мальчиком? Что его мать... — он задохнулся,
холодная рука сдавила горло, скулы свело.
— Его любила. — Строго ответила Кейтилин. — Так сильно, что
вопреки всему просила о нём своего брата. Что ты его любишь так
сильно, что готов нести позор всю жизнь. Мать Всемилостивая, до
чего дошло — я защищаю бастарда Джона!
Она устало села на кровать.
— Дени нашла яйцо. Не отпускает из рук, хотя крепко спит, —
объяснила она. — Арья случайно задела твой замок. Кто его
делал?
— Миккен. Но он не знает, он только делал замок. Думал, мы с
Бендженом просто хотим иногда смотреть на сестру, — невольно
ответил Нед. — О боги, Роберт узнает про яйцо!..
— Узнает. Скажешь, что это королевы Алисанны. А если бы я знала
с самого начала, то помогла бы всё спрятать лучше. Мужчины мыслят
слишком прямо, — вздохнула Кейтилин и Нед ощутил, что она его
простила.
— Девочку и мальчика люди разлучили,
Быть ему сестрою строго запретили.
Перед божьим оком тень дракона бьётся —
Мальчик уходит, песня остаётся...
Нянюшка качалась в кресле и напевала одну из множества своих
пугающих колыбельных, мотая шерсть в клубки. Дени, бледная и
осунувшаяся, всё так же обнимала драконье яйцо и всё так же крепко
спала, свернувшись вокруг него — и Кейтилин про себя взмолилась
Неведомому, чтобы «мёртвая хватка» не стала в самом деле мёртвой. У
ног Дени сидела Арья, серьёзная и злая. На руке у неё было красное
пятно от ожога, словно она схватилась за не снятый с печи
горшок.
Она не хотела уходить, её дочка. Не хотела бросать подругу. Не
хотела, если что-то пойдёт не так, пропустить самое страшное. Это
можно было понять, но ожог — это опасно, он может воспалиться и
принести за собой мейгоров огонь(9).