– Татары-то? – хмыкнул Седой. –
Раньше вон как трогали, а теперь всё обойдётся? Ладно-ладно, не
ною. Смотрю и слушаю!
На бронированном автомобиле в сторону
остановившихся татар поехал посол от нижегородцев боярин Кирилл
Петрович Фарадин. Его сопровождали только верные слуги и колдун
Велеслав Хитрый. Над крышей «Лады Вселенной» развевался на ветру
белый стяг. Машина двигалась быстро, словно торопилась доехать и
вернуться обратно в надёжный и теплый гараж.
– Ну, наше дело телячье – обосрались
и стоим, – проговорил взводный. – Посмотрим, до чего боярин
договорится. Готовимся к худшему, но надеемся на лучшее.
Седой и Рябой молча покивали, а потом
крепче взялись за винтовки. Мало кто верил из обороняющихся, что
татары уйдут с миром. Уже успели донестись слухи о том, что
творилось в селах и деревнях, которые попались на пути
казанцев…
Машина остановилась в двадцати шагах
от выступившего вперёд лупоглазого командующего. Тот смотрел с
усмешкой на подходящих людей. Оружия пока никто не поднимал, но
напряжение звенело в воздухе натянутой тетивой.
Велеслав сразу же определил откуда
идет возмущение живицы – их группу под прицелом держали сразу
четыре шамана. Четыре стихии чувствовались в воздухе. И было ещё
что-то… Что-то плохое, нехорошее… Темное, из разряда некромантии.
Такое чувствовалось на пробужденных кладбищах, когда покойники
раскапывали свои последние пристанища.
– Приветствую вас! – произнес боярин
громким голосом. – Меня зовут Фарадин, Кирилл Петрович! Я старший
конюший, правая рука князя Семёна Павловича Воротинского,
управителя Нижнего Новгорода! С кем имею честь вести беседу?
– Мурза Апак да Магмат-паша разговор
ведёт, – надменно ответил плосколиций татарин. Он взглянул на
стоящего рядом с боярином колдуна, усмехнулся и проговорил. – У
твоего князя хан просит Нижний Новгород отдать, и если он его
отдаст, то другом ему будет, а не отдаст, то другом ему не бывать.
Ну… разве пришлет хану столько же казны, сколько король присылает,
тогда он город этот уступит. А с королем им друзьями как не быть? И
летом, и зимою казна от короля, как река, беспрестанно так и текла.
Чтобы и малому, и великому – всем уноровил.
Боярин мрачно взглянул на мурзу. Тот
благосклонно улыбался, но его выпуклые глаза оставались такими же
безжизненными, как и были до этого. Словно дохлая селедка пялилась
на боярина, а не живой человек.