Я уже был на уровне своей стоянки, когда вошел в сосновый бор.
Одновременно я отметил, что уровень почвы заметно поднялся.
Местность здесь, судя по всему, самая высокая, сухая и здоровая в
округе. На опушке перед лесом обнаружилось поле кипрея, что так же
весьма кстати, так как из его цветков и веточек можно сварить
прекрасный чай (не зря в народе оно так и называется – иван-чай,
либо капорский чай).
Среди стройных чистеньких сосновых стволов местами возвышались
мрачные громады елей, но их считанные единицы и они не портят общей
благостно-жизнерадостной картины, придавая ей некую живость.
Тихо, ни дуновения ветерка, ни звука, ни шелеста вокруг. Трава
исчезла. Ровная плотная почва сплошь покрыта толстым бурым слоем
опавшей хвои и россыпями сухих, бесстыдно раскрывшихся сосновых
шишек. Кое-где невысоко, на уровне моих коленей, лениво колышется
тонкий зеленый ковёр папоротника, местами густо затянутый белесой
паутиной.
К этому времени я настолько выбился из сил, что с радостью
воспользовался представившейся возможностью, растянувшись на
хвойном ковре, намереваясь основательно отдохнуть. Подкрепившись
взятым с собой кусочком вяленой рыбы и несколькими ярко-алыми
ягодами шиповника, растянулся на спине и даже, по моему, на какое
то время задремал. Значительно восстановив, таким образом, силы, я
вышел из леса тем же путем, которым вошел в него, пройдя через
кипрейную полянку и спустился по пологому западному берегу с
намерением продолжить обследование ниспосланных мне владений.
Уже через несколько десятков метров почва резко пошла под уклон
и я вновь оказался у самого края болота. Здесь граница между
болотом и берегом гораздо более явно выражена, чем напротив
березовой рощи. Завернув к северу, весело насвистывая отправился
вдоль берега.
Вскоре сосновый бор по правую руку от меня закончился, вместе с
тем и берег плавной дугой стал заворачивать вправо, как бы окаймляя
опушку леса. Край же болота, по-прежнему тянувшийся на север, все
дальше отступал от берега. Между болотными кочками и берегом
образовалось озерцо с рыжеватой водой, раскинувшееся на полторы
сотни метров. Вдали берег круто, почти под прямым углом, опять
заворачивал к северу. Правда сама береговая линия там была скрыта
от меня стеной высокой растительности, торчавшей прямо из воды.
Пройдя вдоль всего озерца и выйдя к противоположному берегу, я
обнаружил, что виденная мной издали растительность представляет
собой не что иное, как заросли тростника и рогоза с колышущимися у
подножия полями осоки.