– Клянусь, что если ты меня отпустишь, то я больше не потревожу тебя. Я исчезну.
– На хрена мне такие условия, красивая? – пренебрежительный ответ.
Я тревожно погладила живот – почти незаметно, осторожно. Давид в ярости, а я ведь беременна. И он об этом, конечно, не знает…
Иначе бы Давид смотрел на меня с еще большей ненавистью.
К счастью, в темноте не виден мой живот. Но если он сделает еще один шаг… никакой сделки не будет.
– Твоя выгода в том, что ты больше не будешь ждать от меня удара в спину. Я уеду. У меня даже куплен билет.
– Куда собралась?
Я вскинула удивленный взгляд. Мои слова не понравились ему: Давид сощурился, задышал тяжелее, его ноздри опасно раздувались. Я рассчитывала на сделку, которая ему подойдет.
Но получила обратное. Я разозлила зверя.
– За границу, – я была честна, – я больше не с Домеником. Каждый сам за себя.
– Да что ты говоришь? – Давид ухмыльнулся.
Он не был удивлен. Значит, следил за нами и понял, что я в бегах. Но следил только последние дни, на которые я ушла из роддома, иначе бы он знал, что я беременна.
Значит, Эмин хорошо нас прятал.
Я закашлялась: Давид вытянул сигарету из пачки и спустя несколько секунд затянулся.
Нельзя. Вредно. Опасно.
Но Давид ни о чем не знает, ему все можно.
– Послушай, оставь меня в живых. За мной ведь Эмин стоит, и если ты убьешь меня в его городе…
– Заткнись.
Давид сделал шаг, и я перестала дышать.
Угрожать было глупо, но я шла ва-банк.
– Не угрожай мне другим мужиком. Не делай этого… Жасмин. Не то пожалеешь.
Он выдохнул это мне в лицо вместе с едким дымом. Я поморщилась и отвернулась, максимально вжимаясь в стену. Еще немного, и он все узнает: я едва не плачу от сильных толчков.
И что-то еще происходило внутри, но от страха я не могла понять, что меня тревожило. Мне бы не родить сегодня, а остальное переживу. Правда? Но они так толкаются… Божечки.
– Ты искал меня и нашел, чтобы убить меня? – спрашиваю тихо как подытоживаю.
– Свидетели долго не живут.
Я кивнула.
Я лучше Давида знала, сколько они живут.
– Мы можем договориться, Давид. Я клянусь, что исчезну. Мне больше от тебя ничего не нужно.
Щелчок. Предохранитель снят.
Я поздно понимаю, что такие, как он, на клятвы не рассчитывают.
– Ты так ни хрена не поняла, Жасмин. Или Кристина? Как к тебе обращаться?
Давид раздражается: больше курит, чаще матерится. Поджимает губы.