Все летит и ты летишь. Чувствуешь, что вращаешь землю своими
колёсами, что свободен в этот момент и не подвластен никому, кроме
себя.
Я не заметил, как подъехал к развязке с разворотом. Ленинский
широкий, трехполосный проспект.
Я стал в спешке перестраиваться вправо, но в самый последний
момент услышал, как мне истерично сигналит таксист из черной
двадцать четвертой Волги.
Он шел немного позади справа и попал в «мертвую зону», увидев
его перекошенное от злости лицо, я подавил в себе желание дать газу
и подрезав его зайти в поворот прямо перед его носом.
Но в последний момент отвернул влево и вернулся в свою
полосу.
— Вот ты скотина безмозглая, — ругательство непроизвольно
вырвалось у меня изо рта.
Таксист все это видел и прочел произнесенное по губам, но
горделиво заулыбался, высокомерно отвернул голову, перевел взгляд
на дорогу и выжав акселератор полетел вперед.
Я понял, что он получил удовольствие от того, что не пропустил и
«проучил» меня на проспекте.
Памятник Гагарину и развязка остались позади. У Донского
монастыря мне все же удалось развернуться в обратную сторону.
В этот час Ленинский был практически пуст. Чуть впереди на
остановке троллейбус забирал припозднившегося пассажира.
Я притормозил и подкатил на нейтралке к стоп линии перед
наземным пешеходным переходом. Горел красный, движок мерно
работал.
Я сидел за рулем и смотрел на панель приборов. И тут я
почувствовал еще один сильнейший соблазн.
Мне не хотелось расставаться с машиной и я решил попробовать
разогнать ее до максимума по прямой.
Когда еще такая возможность выдастся — погонять самому на
спортивном автомобиле?
Дождавшись зеленого сигнала светофора, я втопил педаль в пол.
Четыреста двенадцатый захрипев, рванулся в сторону МКАДа. Ведь звук
его двигателя скорее напоминал приятный хрип, нежели рев.
Первая передача, сцепление, сразу вторая. Затяжной набор
скорости.
Тронувшийся троллейбус остался далеко позади. Мне запомнились
удивленные лица, разглядывающие в окна необычный Москвич со
спортивными надписями.
Передо мной простирался совершенно пустой проспект. Мимо по
обеим сторонам проезжей части проносились длиные московские
девятиэтажные дома из бежевого кирпича.
Я разогнал машину на третьей передаче до девяноста километров в
час.
Четвертая
Сто. Сто десять. Сто двадцать. Сто тридцать!