Зато переменилось кое-что другое.
Теперь, когда я говорил или предлагал помощь, от меня
больше не шарахались Нет, ни о каком радушии
и речи не шло, но, кажется, меня зауважали что ли.
Я все опасался, что кто-то из людей Гуннара, или
он сам, устроят мне темную, или просто отмудохают, пока никто
не видит, но мои опасения не подтвердились. Гуннар
не выказывал ко мне ни интереса, ни агрессии.
Возможно потому, что, сделав еще две перевязки Верманду, я-таки
стянул ему рану, и он пошел на поправку. Южанин был
уверен, что время его пришло, но я доказал, что это
не так. Сеппель перестал демонстративно меня игнорировать,
а Ортвин даже перекинулся со мной парой фраз
о погоде. Не знаю зачем, может он постеснялся
говорить о чем-то другом. Торли выглядел как обычно —
ничто не могло изменить его отвратительно злобного настроя,
а может быть у него просто противная злая морда.
Пусть и с опозданием,
но весна наконец-то вступала в силу: все начало таять,
земля превратилась в месиво, и вместе возрождающейся
к жизни природой в Драмунгваард заглянул еще один
страшный гость — синюшница. Бивуак у Белой шахты
опустел — почти всех каторжан надзиратели вынесли
на крытых покрывалами телегах и сжигали около покойницкой
ямы. Синюшница была убийственным моровым поветрием, особенно для
нас, глотающих пыль и харкающих кровью. Больных стражники
выявляли слишком поздно: когда они уже валились с ног, впадали
в беспамятство, задыхались. Тогда уже ничем нельзя было
помочь.
Я держался подальше
и пристально наблюдал за теми «здоровыми», которых
перевели к нам. Первыми признаками оказался вовсе
не кашель или горячка, а потливость, слабость
и потеря аппетита, что в условиях поголовного голода мне
показалось самым странным. Как только один из больных свалился
в шахте, и начал задыхаться, его тут же вынесли
из штольни, забили и сбросили к остальным
покойникам, которых собирались сжечь. Нужно было как-то лечить
больных, пока мы все не заразились
и не издохли. Порывшись в книге, я нашел рецепт
отвара из лучевика, который должен был помочь отвадить заразу.
Вечером того же дня я опаивал им тех, кого посчитал
заразившимся.
Только было уже поздно. Спустя неделю
заболели почти все, включая немногих стражников, что уходили
приглядывать за нами в шахты. Управляющий Генрик
приостановил работы и запретил страже сменять друг друга.
Больше к нам за частокол никто не входил, даже руду
не вывозили — она так и стояла возле тележек. Свенд
с Эйджем дежурили на помостах, к нам
не спускались. Далак тоже заболел и лежал рядом
с нашими больными. Я и сам потерял аппетит,
но не опускал руки, менял примочки и продолжил
готовить отвар, только уже в общем котле.