Улле помог мне уложить тело.
Тягостное молчание затягивалось. Никто из нас не ожидал,
что мы спасемся, но одно дело говорить о смерти,
а вот видеть ее вот так — это совсем другое. Проведя
всего-то три с лишним месяца на этой каторге,
я считал, что привык к смерти. Узники Драмунгваарда гибли
каждый день. Но то было по другому. Они оставались
безликими силуэтами, а потом — просто холодными кусками
мяса. А этих людей я узнал. И теперь оставалось это
гнетущее ощущение пустоты, какой-то противоестественности
неправильности. Все это несправедливо. Жизнь не должна быть
такой отвратительной, такой бесстрастной и жестокой.
На Верманда было больно смотреть.
— Как же я устал это
видеть! — следопыт с яростью впечатал кулак в стену
и оставил на ней три маленьких отпечатка от разбитых
костяшек.
Как-то само собой вышло, что
я опустилась на колени перед Миккелем и вытащил
из торбы свою книгу. Пролистав до нужной молитвы,
я начал читать. В этот момент мне почему-то показалось,
что так нужно сделать, что так будет правильно.
Я не верил в Фараэля, не верил в других
богов, и не считал, что наша смерть — это лишь
начало иной жизни. Какой к лешему иной жизни? Бессмыслица.
Но эти мужчины верили в другое. Как верили в это
и прочие фараэляне. Что такого, если я немного покривлю
душой? Обнадеживающая ложь во спасение. Что еще я мог,
кроме как утешить их?
— Всеблагий Фараэль, Несущий
Свет! Я взываю к тебе в сей скорбный час, ибо
сегодня мир стал меньше и темней — угасли огни детей
твоих!
Бонды пребывали в молчании
и в нерешительности обступили меня, опустив факел ближе
телу.
— Ларс, свободный бонд севера,
испустил свой последний вздох, упокоившись под тяжелыми камнями.
Алан и Симонд, свободные бонды севера, несчастные сироты,
сгинули от рук безжалостных, в этой обители скорби. Джод,
десятник хоругви бана Эйлерта, свободный бонд и отважный
боец — за мужество его на смертном одре
да будут прощены грехи его. Ортвин, верный спутник тейна
Тирента, могучий бонд, наш защитник, мы знаем, что его смерть
дорого обошлась врагу, а наши жизни — его прощальный дар.
Миккель, меч хоругви Гуннара, свободный бонд и яростный воин,
он пал смертью храбрых, до последнего вздоха защищая
своих товарищей. Мы будем помнить!
Бонды плотнее обступили меня,
и повторили последнюю фразу.