— Нет, нет, нет!
— я ринулся к нему. — Верманд? Верманд!
Я начал трясти его, но бонд
не реагировал. Он весь горел, приоткрытые глаза почти
полностью закатились, губы были сухими, полопались до крови
спеклись. И как я проморгал?
— Вы что, вашу мать,
не заметили, как он потерял сознание?
— Да ты шутишь?
Мы на тебя во все глаза смотрели! — Инграм
подсел возле меня. — Что делать-то?
— Не знаю! — я вытащил книгу и начал
судорожно листать страницы в поисках ответов, — Но умереть я ему не
дам! Не дам. Найду способ...
Я искал, и искал,
но все было не то. Неведомый! Как лечить, если
не знаешь от чего? И почему я так медленно
продираюсь сквозь буквы? Расплываются. Это что, слезы? Очень
вовремя! Я отер их рукой и продолжил лихорадочно
водить взглядом, перескакивая со строчки на строчку.
Ответ должен быть. Пока я возился с книгой, Инграм снял
свое рубище, свернул его и подложил под голову Верманда. Улле
принес смоченную в снегу ветошь и укрыл лоб разведчика.
Народ позади нас о чем-то негромко переговаривался,
но мне было наплевать.
Стоит кому-то отнестись ко мне
как к человеку, и сразу этот человек уходит или
пропадает. Или умирает. И я снова оказываюсь наедине
с незнакомцами, и все враждебно, холодно и тоскливо.
Боги, как я скучаю по своей деревне! По теплому
топчану, по матери и даже отцу. Да, никто меня всерьез
не воспринимал, Неведомый, да я даже никому
не нравился! Но даже их отношение теперь мне кажется
лаской и заботой. А здесь. Лучше бы я помер
в снегу. И Хаген был бы жив. Да что ж
такое! Мужики не плачут! Я просто жалок...
— Воды, пожалуйста, пить...
— не приходя в себя, прошептал Верманд.
Я тут же отложил книгу
и расчехлил флягу, но даже не успел поднести
к его пересохшим губам. Разведчик внезапно очнулся, открыл
глаза и в судорогах выбил у меня бутыль из рук.
И сразу же подорвался встать,
но мы не позволили. Указывая мне за спину,
он начал орать.
— Ты привел их, да?
Я доверял тебе, а ты продал нас! Предатель!
Кинув последнее слово, Верманд
вырвался у Инграма из рук, налетел на меня
с кулаками и начал охаживать так, как никогда меня еще
не били. За считанные мгновения мой нос хрустнул дважды:
сначала в одну, потом другую сторону. Как
я ни пытался увернуться, бонд был проворнее
и сильнее. От моих вскинутых в защите рук
он уклонялся и бил куда попадется. Затем повалил меня
наземь, и ударил в живот, выбив из меня весь дух.
От последующего удара в челюсть у меня потемнело
в глазах.