Пока мы ждали, я вытянул
книгу и сел штудировать раздел о врачевании. Меня
не оставляла мысль, что, если я хорошенько ее освою,
это поможет спасти мне или моим товарищам жизнь. Вскоре дородная
женщина принесла нам по миске похлебки, здоровый шмат печеного
каравая с рыбой и большое блюдо с жареной птицей.
Птица была худосочной, и скорее всего, умерла своей смертью,
но пахла весьма аппетитно. А вот и Инграм,
с тремя бутылями в руках.
— Энти две на кислом
яблоке, а эта, красавица — на орехе! Ох, как
я скучал, мои пригожие! — он чмокнул бутылку
в пробку, а затем вытянул ее зубами и плюнул
на стол. — Ребяты, расхватывайте кружки —
гуляем!
Как ни старался я пить
меньше, помня свой печальный первый опыт в таком заведении,
но мне это явно не удалось. Улле срубился первым,
уткнувшись лицом в обглоданную кость, что его, кажется, ничуть
не смущало. Я все еще был в сознании, хотя язык меня
слушался уже с большими оговорками. Когда бодрый пьяный треп
я уже не был в силах поддерживать, Инграм нас
покинул и присоединился к игрокам в кости
за соседним столом. Кампания из местных, тоже изрядно
нагруженная, затянула песню. Лучше бы они этого
не делали. Мало того, что слов было не разобрать, так
и голоса могли поспорить с бесовьим воем
в мелодичности. Колоссальным усилием воли я снова
переключился на книгу, и, зажав уши руками, пытался разобрать
что-то о «висекции». Каждая буква была испытанием. Каждая!
Хлопнула дверь, и в трактир
ворвался ветер, а с ним — еще двое путников, что
сразу начали отряхиваться от дождя. Снова пошел, зараза.
Дорогу размоет — опять парашу месить. Я перевел взгляд
на новых гостей. Один из вошедших носил длинное шерстяное
платье поверх цветастой рубахи, другой же был одет скромнее,
в грубые бурые одежды, кольчугу, а за поясом блестеа
рукоять меча.
— Керт, все-таки сходи проверь
лошадей. А то как-то неуютно мне, расслабиться
не смогу, — мужчина в цветастой рубашке
и островерхой шапочке осмотрелся, и с удивлением для
меня остановил свой взгляд именно на нашем столе.
— Хозяин! Баранью ножку мне, рыбоньки пожирней на десяток
другой медяков, крынку меду, и водочки ржаной, для сугрева!
Да сальца не забудь, на закуску.
Направившись прямо ко мне,
он присел напротив и подвинул в сторону пустые блюда
и кружки.
— Брат Фестер, какими судьбами!
Не ожидал, не ожидал! Спасибо... — сказал
он в сторону объемистой женщины, что принесла ему
напиток, к которому он сразу же приложился, минуя
кружку. — Прошу прощения, совсем жажда замучила! Пока заказы
развозил — умаялся. И до чего упертый мужик пошел,
я вам говорю, брат Фестер, это же с ума сойти!
Договорились об одной цене, все в срок, все
по уму — и все равно, и скидку им,
и «я это не заказывал». А платить кто будет?
Леший? Эх, если бы не Керт, еще побил бы меня какой
мужик. Совсем распоясались чертовы карлы... Вот чем дальше
в лес, чем далече от Штайндорфа — тем все хуже
и хуже, я вам говорю. Вы, наверное, тоже здесь поэтому?
От веры истинной отступают, бесовы дети? Да? Эх, надо
не вам тут разъезжать, по глуши, а сразу отряд
храмовых ребят, чтоб с песней и крепким кулаком —
вмиг вся дурь вылетит...