***
К трактиру я пришел уже затемно. Не
самое приятное место на первый взгляд, однако очарование у
«Веселого утопленника» определенно имелось. Здесь было
по-настоящему весело, и, несмотря на частые потасовки, почти всегда
царила атмосфера дружного коллективного пьянства с непременной
примесью из пошлых баек, громкого гогота и стука костей. Те из
городских обитателей и гостей Меркиля, что занимались приличным
трудом, но не имели за душой приличных денег, приходили сюда
отдохнуть от унылой серой жизни единственным известным им способом
— забыться. Пиво частенько было кислым, мед — разбавленным, а на
полу — наблевано, и все же лучше напиваться здесь, а не под
забором, что конечно, тоже было вариантом, однако именно таких
молодцев обирали городские стражники и уводили в клетку, дабы не
смущать покой порядочных людей.
Я прошел мимо столов прямиком к
углу, где уже заседали мои товарищи. Теперь я привлекал не больше
внимания, чем любой другой посетитель трактира. Изрядное долю своих
тяжелых похмельных мук я встретил именно здесь, потому местные
пьянчуги не чурались меня, несмотря на белое одеяние, и принимали
за своего. Улле в отличии от меня выбивался из местного колорита
свежестью лица и естественной красотой. Сейчас новоиспеченный
храмовник что-то активно рассказывал, размахивая руками и улыбаясь
во всю харю, а Инграм недоверчиво покачивал головой, то и дело
посмеиваясь в ответ.
— О, святой Хаген, добро
пожаловать! — Инграм поднялся, чтоб потрепать меня
в объятиях, — Давненько ты не захаживал. Как
жисть в обители скорбных и скучных?
— Да как обычно, молим
Фараэля сжечь этот клоповник дотла.
Хорошо вот так сидеть
и болтать, в компании друзей. Мне этого сильно
не хватало. Опустив подробности своего скучного существования,
я принялся дополнять рассказ Улле о посвящении,
и уделил особое внимание его боевому безумию, которое нагнало
страху на его учителей, чем изрядно повеселил Инграма. Мой
беспутный друг заливался хохотом и прыскал медовухой, делая
честь моим комментариям.
За второй кружкой
я перешел на другую, куда более деликатную тему: тайную
деву нашего тихони. В пылу подколов и скабрезных шуточек
мы забрались под стол от разбушевавшегося гнева Улле, что
светил красной от хмеля и смущения рожицей
и грозился всех нас передушить. В притворном страхе
мы молили о пощаде, пока у нас обоих
не закололо в боках, и мы не оставили
бедного юношу. Пригубив свеженалитый напиток и утерев
выступившие слезы, я выложил историю своего героического
противостояния с лихоимцем Штейном.