— Волчьи потроха! На кой
ляд ты смотришь!?
— Учитель должен надзирать над
своим учеником и указывать на его ошибки, —
наставническим тоном возвестил Хаген, — ибо только так можно
приблизиться к Истине!
Вот как понять, он серьезно
сейчас, или изгаляется надо мной? Это издевка, зуб даю. Хаген редко
говорит всерьез. Ну вот, заклокотал. Все бы ему ржать
да паскудничать. Даже облегчиться спокойно не дал.
— Ладно, ладно! Не смотрю.
А то ты так никогда не закончишь и ледяных
портках застынешь, — посмеиваясь в индевелую бороду,
Хаген начал сворачивать палатку, — Собирайся. Чем раньше
выйдем, тем быстрее доберемся.
Прищурившись, он осмотрелся
по сторонам.
— Не нравится мне, как небо
выглядит. Будет метель. Нужно уйти как можно дальше
за сегодня.
Лично я ничего странного
в небе не увидел — все та же бесконечная мгла
облаков. Пока мы собирали вещи, я украдкой глядел
на старика. За прошедшие недели он изменился. Его
серые, прищуренные глаза стали выделяться на осунувшемся лице,
борода растрепалась, но по-прежнему выглядела внушительно
по сравнению с моей жалкой бороденкой. Ему было тяжелее,
чем мне, он был старше меня на добрые десятки лет. Именно
поэтому меня впечатлила его выдержка. Казалось, что поход,
со всеми его тяготами был для него чем-то приятным
и знакомым, он то и дело улыбался сам себе.
Быть может мысли о «старых добрых временах» действительно
сильно согревают душу? Особенно если за душой ничего нет.
Хаген был одинок. Не семьи, ни друзей, одни лишь
воспоминания да древние истории. «Одни мы приходим
в этот мир, и так же уходим». Он это
не раз повторял. Наверное, у нас с ним больше
общего, чем кажется. Теперь и у меня никого нет, кроме
старика.
Собрав пожитки, мы снова побрели
вперед. Когда горы стали видны, мне хоть стало ясно куда
мы идем. Раньше, когда было ни зги не видать, поход
в никуда нагонял страшную тоску, теперь все иначе. Через
сутки, может двое, мы выйдем к подножию Серебряного
хребта. Несмотря на усталость, которая с каждым днем все
сильнее горбила старика и замедляла мои шаги, держались
мы на удивление хорошо. Возможно помогало то, что
мы жестко соблюдали режим и были готовы к лишениям.
А может все дело было в беседах, и то, как
мы отвлекались на мое обучение, морозя задницы
на привалах.
Мы стали чаще болтать
на отвлеченные темы. Старик рассказывал истории из жизни
среди южан, приправляя их советами и наставлениями.
Разговоры помогали ненадолго забыться, но мысли все равно
возвращались к замерзшим ступням и пустому желудку.
Съестные припасы у нас остались, но едва ли
мы их растянем до конца пути — и так
суточные порции становились меньше день ото дня. Огненное пойло
тоже заканчивалось. Признаюсь, оно действительно помогало
взбодриться, хотя на вкус оставляло желать лучшего, если
говорить мягко. Хаген, напротив, только сдерживал себя
в желании отхлебнуть еще глоток. Как можно пить эту дрянь
в таких количествах?