— Левая половина грудной клетки не участвует в дыхании. Дыхание
парадоксальное, — начал я, уже прослушивающий легкие фонендоскопом.
Звуки слева практически отсутствовали. — Похоже на флотирующий
перелом ребер. Тоны сердца глухие. Шейные вены набухшие.
Тайга кивнул, его пальцы уже ощупывали грудную клетку парня.
— FAST-сканирование. Немедленно.
Персонал тот же подкатил портативный УЗИ-аппарат. Я взял датчик
и на экране увидел то, что подтвердило худшие опасения: вокруг
сердца — темная полоса жидкости. Перикард. А выше, над диафрагмой,
виднелась тень, которой там быть не должно. Тень, подозрительно
похожая на желудок.
— Разрыв диафрагмы с ущемлением желудка в плевральной полости, —
констатировал я, глядя на профессора. — И гемоперикард. Сердце
сдавлено кровью.
— У него тампонада. Еще минута, и мы его потеряем, — закончил за
меня Тайга. — Херовато, со мной, в операционную. Остальные,
готовьте все для экстренной торакотомии. Живо!
Мы даже не бежали, скорее летели по коридору рядом с каталкой.
Танака что-то кричал в телефон, организуя операционную, а медсестры
на ходу ставили катетеры.
— Держись, парень. Мы тебя вытащим, — тихо сказал я пациенту,
хотя тот и не слышал меня.
В операционной уже все было готово.
— Херовато, поздравляю, сегодня ты наконец будешь полезен, —
сказал Тайга, пока мы обрабатывали руки. — И усеки одно: я говорю,
ты делаешь. Без самовольств.
— Так точно, профессор, — кивнул я.
Анестезиолог дал отмашку, и мы встали по обе стороны стола.
— Скальпель, — спокойно сказал Тайга.
Медсестра быстро вложила инструмент в его ладонь. Тайга точно
сделал первый разрез, двигаясь по пятому межреберью, проводя
левостороннюю переднебоковую торакотомию. Разрез был поистине
филигранный, так что отсосу даже не пришлось прилагать особых
усилий.
— Расширитель, — уже коротко бросил я, подстраиваясь под темп
операции, чем заслужил одобряющий взгляд профессора.
Вторая медсестра подала инструмент. Я аккуратно ввёл его,
разводя рёбра. И тут перед нами открылось поле боя: левое лёгкое
было поджато и почти исчезло из виду. Его место занимал раздутый,
синюшный желудок, выдавленный в грудную клетку через зияющий разрыв
диафрагмы. Сердце же было сжато в кровавом мешке перикарда, и
билось, словно испуганная птица в клетке.
— Желудок ущемлён. Черт, уже начинается некроз, — пробормотал
Тайга, оценивая ситуацию. — Сначала ревизия. Потом перикард, — и
указал на диафрагму. На самом деле, профессор даже не понимал, что
отдает такие приказы, будто бы рядом с ним стоит опытный
кардиохирург, а не еще зеленый ординатор. По факту, ему бы стоило
сказать что-то вроде: «Сначала посмотрим, что и где зажато.
Разберёмся с желудком. А уже потом будем спасать сердце». Но он
ограничился лишь четырьмя словами, отчего то совершенно уверенный,
что я точно пойму, что же он имеет ввиду.