— Пять коробок! Три пакета! И два больших свертка! А еще вот…
письмо для миссис Скарлетт Блэр, — закончила женщина, подав мне
конверт из белоснежной бумаги.
— Тоже от Луи? — произнесла очевидное, с ужасом представив
тонкие витиеватые строчки, я, выдержав небольшую паузу,
безразличным тоном проронила, — идемте, посмотрим, что там он
прислал… Роуз, прочтите, пожалуйста, письмо.
— Но как… хорошо, — не стала возражать женщина, хоть и была
удивлена моему приказу. Вскоре послышался шелест бумаги, я же,
потянув за розовую ленточку, вскрыла первую коробку.
— «Дорогая, миссис Скарлетт. Приношу вам свои глубочайшие
извинения. Еще ни разу из дома Луи не доставляли заказ,
неподобающего вида. Мой помощник поторопился, за что был строго
наказан. Надеюсь, мои подарки и приглашение на ежегодный показ,
который проходит каждый второй месяц лета в Глостере, сгладят
впечатление от случившегося, и вы забудете об этом маленьком
недоразумении» — последнее предложение Роуз практически выдохнула,
ошарашенно всматриваясь во вложенную карточку с золотым тиснением и
черными завитушками по краям.
Я тем временем вскрыла все коробки, пакеты и свертки и, разложив
на диване, кресле и столе шляпки, перчатки, сумочку любовалась
поистине прекрасной работой гениального мастера.
— Роуз, вечером принеси в мою комнату писчий набор, надо
поблагодарить мистера Луи за подарки, — проговорила, аккуратно и,
не спеша, натягивая на руки приглянувшиеся перчатки. Тонкие,
изящные, они казались почти невесомыми. Кружево нежно прилегало к
коже, а узор, словно паутина, был соткан из мельчайших деталей —
цветы, завитки, переплетённые линии. Сквозь них едва проглядывали
кончики пальцев, что придавало моим рукам утончённость и
загадочность. Все же в недалеком будущем, увы, мы перестали носить
красивую, элегантную одежду, предпочитая свободный крой и удобство.
Искусные швы, ажурная вышивка и тёплые прикосновения мастера
заменились холодным безликим потоком фабричных машин, и вместе с
этим ушли истории, которыми жила каждая вещь…
— Конечно, миссис Скарлетт, — пробормотала женщина, все еще
пребывая в недоумении, от столь широкого жеста, знаменитого в
Бибери портного, — пришлось мне пояснить:
— Репутация, Роуз. Репутация для такого гения, как мистер Луи
превыше всего. Отказавшись принять работу, что оказалась
некачественно выполнена, я поставила под сомнение его звание:
«Лучший мастер». Такое он не мог допустить и своими подарками, а
также просьбой, попросил меня о молчании. Уверена, в определенных
кругах будет ходить версия, что я пожелала к перчаткам и шляпке
дополнительные аксессуары, поэтому отправила их назад.