А дверь снова ухнула под её спиной,
заставляя отползать в бок и еще быстрее искать телефон. Завязки и
замки рюкзака, как на зло, мешались и не спешили открываться, решив
не сдаваться без боя.
Бу-у-ум!
Бу-у-у-ум!
Дверь дрожала под ударами, но пока
держалась. Телефон еле нашелся. И не включился. Он был слишком
старый и плохо переносил холод.
– Да что же это такое... – Мэри
подняла глаза вверх, утыкаясь в потолок – небеса её не услышали
бы.
Дверь в очередной раз ухнула, а потом
наступила тишина, подозрительная в своей неожиданности. Мэри
осторожно, на ватных ногах встала, не веря, что беда прошла
стороной, и прикоснулась рукой к двери.
Громкое: «Мря-я-яу!» – раздалось с
той стороны двери, а потом кто-то вспомнил про дверной звонок и
позвонил в него. Одновременно на улице раздался мягкий «шмяк», как
будто кто-то неудачно приземлился, и снова громкое:
– Мря-я-яу!!! Мяу, мяу,
мр-р-р-я-яу!!! – Кажется, этот кто-то упал в кусты диких роз,
обильно растущих вокруг крыльца. Бедные розы!
Рука Мэри легла на засов. Понимая,
что это глупо, безнадежно, совершенно безрассудно, она накинула на
дверь цепочку, не позволявшую двери широко распахиваться, и
осторожно приоткрыла её, выглядывая на улицу.
– Ой! – Мэри вздрогнула, поняв
причину переполоха. Страх прошел.
На крыльце, аккуратно обернув себя
хвостиком, сидела маленькая рыжая кошечка, немного мокрая, немного
снежная, немного подранная и полностью несчастная. В зубах кошка
держала кусочек бумаги. Кошка осторожно сделала шаг вперед,
вытягиваясь и глазами умоляя взять записку.
Мэри сглотнула – происходящее было
совершенно безумным. Она попыталась рассмотреть всю улицу, но в
узкую дверную щель было видно только, как у самого начала дорожки,
почти на тротуаре сидели два серых мейн-куна и внимательно смотрели
на неё. И ни одного человека в округе.
Рыжая кошечка поняла, что брать
записку никто не собирается, и резво попыталась протиснуться в
дверную щель, но Мэри быстро захлопнула дверь – скорее от
неожиданности, чем от страха. Эта рыжая её не пугала. А вот
записка... Записка немного настораживала и нервировала. На улице в
два голоса завели песню про «Мр-р-ряу!» оба мейн-куна. Рыжая
молчала, видимо из-за записки в зубах.
Мэри, ругая себя, положила пальцы на
холодную цепочку и скинула её, открывая дверь. Рыжая так и сидела
на крыльце, клочок бумаги в этот раз лежал под её левой передней
лапкой. Оба мейн-куна проворно спрыгнули с крыльца подальше, видимо
вспоминая Мэрино «А то...!»