- Эй, парни! Мне как в центр выйти?
Заслышав Егора, беспризорники сгинули вмиг, как и не было,
скорее всего – скрылись в узкой, между глухими бревенчатыми
стенами, щели, куда, подумав, решительно направился и Вожников,
завидев сверкающий впереди, над избами, крест. Едва протиснувшись,
молодой человек оказался на небольшой, довольно таки людной
площади, как раз перед церковью. Овальная в плане, площадь эта
тянулась куда-то влево, за церковь и дальше, все к тем же
деревянным оградам с массивными даже с виду воротами, за которыми
опять же блажили-лаяли псы.
Тьфу! Молодой человек раздраженно сплюнул под ноги – опять эти
заборы! Покосившиеся избенки, оборванцы всюду, а вот, нещадно
колотя плетками не успевший вовремя убраться с дороги народец,
промчались верхом на конях дюжие молодцы в прошитых ватных
кафтанах-доспехах – тегиляях. Этакий панцирь с высоким воротником и
короткими рукавами. Пожалуй, в холод-то в нем куда удобнее, нежели
в кольчуге или, скажем, байдане – той же кольчуге, только из
плоских раскованных колец. У каждого молодца на боку болталась
сабля или уж, на худой конец, шестопер, а у одного вместо шапки –
мисюрка: высокий, с кольчугой-бармицей, шлем.
- А ну, разойдись, тли! Пошевеливайся! Батюшка-боярин едет!
Ну, как же, как же – боярин! Кому же еще-то? Проехал важно на
белом коне, в длинном кафтане из синего аксамита с шелковым поясом,
на ногах – зеленого сафьяна сапоги, на голове – мохнатая соболья
шапка. Красавец, как есть, красавец!
Задумавшись, Егор огляделся по сторонам… и едва не получил по
лицу плетью.
- Пр-р-рочь с дороги!
Хорошо хоть успел увернуться, все ж бывший боксер, реакция не
потеряна. Не, но что такое делается-то?! Вот отморозки! Стянуть с
коня, да отоварить – хуком или – как раз удобнее будет –
апперкотом, снизу.
- Ты че, утырок, творишь?
Зря кричал Вожников, поздно – всадники уже успели уехать, а
народец, в том числе и те, кому только что не по-детски досталось
плеткой, как ни в чем ни бывало продолжал заниматься своими делами:
кто-то что-то покупал, кто-то продавал, рекламируя свой нехитрый
товар настолько истошными воплями, что у Егора с непривычки
заложило уши.
- А вот – веники, веники, дубовые, березовые, можжевеловые!
- Рыба! Рыбка-белорыбица, с утра словлена – налетай!
- Сби-и-ите-нь, сби-и-итень! Сладок, заборист, горяч!