- Пироги, пироги, только что из печи – прямо в рот мечи! За
мортку всего, есть и за пол пула!
Мортка, пуло… Вожников усмехнулся: надо же, это все медные
монетки века четырнадцатого, да, пожалуй, что так… никто их и в
глаза не видел, не дошли. Еще была одна, называлась интересно –
«полпирога».
Кто-то дернул за рукав:
- Господине, купи веничек! Можжевеловый, отдам за полпирога. В
баньку пойдешь, меня добрым вспомянешь.
Ишь ты – «вспомянешь». Егор невольно отстранился – ну и тип:
мосластый, плечистый, бородища пегая в разные стороны, нос –
крючком. Такому не вениками торговать, а с кистенем стоять в темном
проулке. Да-да, вот именно – с кистенем!
- Рыбка, рыбка-белорыбица, прям из реки… Мефодий! Соседушка!
Купи рыбку.
- Нет у тя стыда, Миколай. Снулая твоя рыбешка-то!
- У кого снулая? У меня?! Да сам ты снулый, старый пень.
- Я старый пень? Н-на!!!
Размахнувшись, какой-то седенький, как раз проходивший мимо
Егора дед в армяке и треухе, ничтоже сумняшеся заехал торговцу
рыбой в ухо! Да так удачно попал – хоть удар, конечно, не
боксерский, – что незадачливый рыбник так и сел задом в снег, в
потемневший и подтаявший уже сугробец. Сел, но, тут же вскочил и
отоварил шустрого деда. Треух полетел в одну сторону, дедок – в
другую… Вожников хотел уж вмешаться, да не успел – кто-то заголосил
рядом:
- Манефу! Манефу-колдунью везут, счас казнить будут!
- Манефу везут! – заволновались кругом, закричали радостно. –
Колдунью топить будут!
- А, может, голову отрубят? Или – на кол?
- Скажешь тоже – на кол! Так и колов не напасешься, не-ет! Я ж
говорю – в прорубь.
- Не, Миколай, все ж я мыслю – на кол.
Только что разобравшиеся соседи – рыбник и седенький дед –
помирились прямо на глазах, словно ничего такого меж ними и не
было. Да и правда, что было-то? Подумаешь, один кулаком по уху
приложился, другой в скулу. Как говаривал голосом Василия Ливанова
мультяшный Карлсон – «пустяки, дело житейское». А чего ж!
Все вокруг вдруг пришли в движение, возбужденно заголосили,
побросали все свои дела, быстро сбиваясь в кучи, на глазах
перераставшие в довольно таки многолюдную толпу, в которой опять же
упоминали о какой-то «колдунье Манефе».
- Прошлолетось она посевы все потравила, Манефа-то! Говорят,
мстила.
- А помните, православные, почитай всю осень дождило? Тоже ее,
колдуньи, работа! Сама призналась.