К обеду они вдвоём вскопали порядочный кусок.
– Вот, какие мы молодцы! – Довольно сказала мама. – Пошли обедать. Я картошку сварила, молочко есть. Ничего, теперь не пропадём! Трава в рост пошла. Худо-бедно, а, всё ж, Бурёнку до травы додержали, вытянули. Скоро крапива подрастёт, щавель, будем супы зелёные варить, а там, глядишь, земляника поспеет, картошечка молодая, правда?
Они вымыли руки, поливая друг дружке из кружки, смыли пот с лица, вытерлись концами полотенца и пошли в хату. Мама вытащила из печки горячую ещё, просушенную картошку, вывернула её из чугунка в керамическую миску, поставила рядом кувшин молока, две кружки.
– Спасибо, мама, – сказала Мария, когда миска опустела и кувшин тоже. – Знаешь, я думаю, – она помедлила, – надо нам у Паулиней выпросить наседку и дюжину яиц. Давали они нам, и картошку, и муку, кур у них много… Глядишь, появятся и у нас цыплята, кур разведём, а, мама?
– Конечно хорошо, доченька, да только расплачиваться с ними как будем?
– Ничего, мама, лето длинное, как-нибудь отработаем, поросёнка нам бы ещё завести, – мечтательно проговорила Мария. – Может, потихоньку и выбьемся из нужды, войне, считай, конец уже, мужики домой вернутся, Владислав, – Господи, только бы домой вернулся! Больше всего этого хочу!
– А братья твои? -Укоризненно спросила мама. – Эх, ты! Только о муже и думаешь!
– Да нет, мама, что ты! – Смешалась и покраснела дочь. – О братьях я тоже думаю…
– Езус Мария! – Подняла к потолку взгляд мама. – Верните мне сыновей! Всю жизнь, каждый божий день! Благодарить вас буду! Тогда бы мы быстро на ноги поднялись… Вон, Паулинь, сам одноногий, а четыре сына, хоть и малолетки ещё, а как хозяйство тянут, то рыбу с озера прут, то зайца с поля, в петлю попадёт…
– Мечтать хорошо, – тихонько проговорила дочь, а копать-то надо, пойдём, мама…
С каждым разом лопата всё труднее вгрызалась в землю, начали дрожать от усталости руки, спина разболелась так, будто в неё раскалённый железный прут воткнули.
– Не могу больше, мама, – смахнула пот со лба дрожащими руками Мария, вытерла лицо платком. – Давай посидим, отдохнём.
– Давай, доченька, отдохнём, Господи, ну что ты так надрываешься, а? – Посмотрела на дочь испуганными глазами мама. – У тебя ж дитё, сбросишь ещё, не дай Бог! Езус Мария!
Мария шла полем. Густо росли и покачивали жёлтыми головками молодые одуванчики. Часто серели, будто раскиданные разыгравшимся великаном, огромные валуны. По этой причине поле не годилось для пашни и использовалось оно окрестными жителями для выпаса коров и овец.